Поделиться

Уже вследствие того, какое количество людей и общественных сил втягивают в себя выборы в федеральный парламент, вне зависимости от исхода они становятся объектом пристального профессионального разбора в среде тех, кто следит за эволюцией политических процессов в России. С Юга тоже можно немало увидеть.

Чем запомнятся выборы на Юге

В ЮФО победные проценты «Единой России» были почти везде сопоставимы с федеральным уровнем. Исключением стало Поволжье — Волгоградская и Астраханская области, подтвердившие репутацию «красного пояса», в котором выше среднего по стране набирает только КПРФ (см. таблицу 1). Три «коммунистических» региона обнаружились и в СКФО — Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария, Северная Осетия. В последних двух республиках за КПРФ отдали 18,9% и 22,18% голосов соответственно. В КЧР — лишь 8%, зато это был единственный регион в стране, где «Коммунисты России» преодолели пятипроцентный барьер. Одно из объяснений этого феномена — региональное отделение партии возглавляет генеральный менеджер курорта «Домбай-Снежинка» Эдуард Маршанкулов.

В большинстве республик СКФО по факту складывается двухпартийная система. «ЕдРо» здесь набирает фантастические 70% и выше, а всё протестное голосование уходит коммунистам. Исключений только два — Ингушетия, где «Справедливая Россия» заняла вторую позицию, набрав 9,57%, и Ставрополье, которое показывает электоральное поведение, характерное не для Кавказа, а для среднероссийского региона — и процент партии власти тут средний, и для ЛДПР место нашлось.

Для «Справедливой России» Юг оказался не очень гостеприимным. В 12 субъектах из 15 победителями выборов оказались только две-три партии. «Справороссы» преодолели барьер в 5% только в Астраханской области, Севастополе и Ингушетии. В Астрахани партия представлена действующим скандальным депутатом Госдумы Олегом Шеиным, который проиграл в итоге в своём одномандатном округе. В Ингушетии региональное отделение возглавляет член центрального совета партии Урусхан Евлоев.

«Для меня главной интригой этих выборов был вопрос прохождения в парламент “Справедливой России”, — признаётся Сергей Смирнов, донской политтехнолог, гендиректор фонда “Прикладная политология”. — Всю первую половину года практически все соцопросы показывали, что эсеры могут получить меньше пяти процентов голосов. К тому же провалились многие из заявленных ими предвыборных проектов вроде сбора 10 миллионов подписей под требованием об отставке Дмитрия Медведева».

В Крыму, вошедшем в этом году в состав ЮФО, — своя специфика самого восприятия кампании. «Выборы в Крыму и Севастополе отличались высоким уровнем легитимности на фоне напряжённых отношений с внешним миром и непризнанием итогов выборов ещё до их начала, — говорит политолог, доцент кафедры философских и социальных наук Севастопольского национального технического университета Аммар Канах. — Кроме того, важно было сохранить “Единую Россию” как главную политическую площадку. Доверие к “Единой России” обусловлено её активным продвижением Крыма в Россию. И хотя все парламентские партии заключили “крымский консенсус”, присоединение Крыма к России у крымчан ассоциируется в первую очередь с этой партией». Но хотя по Крыму «ЕдРо» набрало почти 73%, в Севастополе результат партии оказался ниже общероссийского. Собеседник «Эксперта ЮГ» объяснил это тем, что на этот регион «Единая Россия» бросила «огромное количество» московских кандидатов, «которые не имеют отношения к Севастополю и Крыму». «Это не очень понравилось избирателям в Севастополе», — резюмирует г-н Канах.

А вот избирателям Адыгеи московский «варяг» очень даже понравился. Владислав Резник стал единственным самовыдвиженцем, который победил по одномандатным округам. По данным ЦИК РФ, у Резника 57% голосов по Адыгейскому округу. Владислав Резник — член Высшего совета партии «Единая Россия», от которой он избирался в Госдуму последние четыре созыва. Он занимал пост председателя правления страховой компании «Росгосстрах» и посты в различных структурах финансового и страхового рынков. Резника считают главным лоббистом финансовой отрасли в России.

В Дагестане самым скандальным эпизодом стал взлом избирательной урны и уничтожение двух тысяч бюллетеней на участке №1669 в Гоцатле Хунзахского района. По факту погрома возбуждено уголовное дело. Но настоящих скандалов эти выборы принесли всё же очень немного — итоги выборов были отменены ЦИКом вследствие противоправных действий на двух участках, в Ростовской области и Дагестане. Всё остальное — сущие мелочи: провокативная листовка, обнародованная переписка, «чёрный» пиар.

Почему сработала установка на прозрачность

«Главная интрига этих выборов — пройдут ли они прозрачно, — говорит “Эксперту ЮГ” кубанский политтехнолог Александр Топалов. — Об этом говорили все политические силы. Одни были в этом уверены, другие сильно сомневались. Иной интриги в принципе и не было. Удивила кампания отсутствием реально громких скандалов. Предполагалось, что их будет как минимум количественно значительно больше».

Несмотря на точечные, во многом показательные возбуждённые ЦИКом дела, выборы прошли без серьёзных нарушений. Хотя есть и другие, впрочем, скорее эмоциональные мнения. «Никогда ранее интернет не ломился от такого количества видеоинформации о нарушениях», — пишет в своём блоге донская коммунистка Татьяна Крашенникова.

Убедительный ролик в Ростовской области был один — вброс бюллетеней на участке №1958, на основании этих материалов Следственный комитет уже на следующий день возбудил уголовное дело, а областной избирком объявил недействительными результаты голосования. Пример реагирования ЦИКа получился показательным — это именно то, чего ждали от его нового руководителя Эллы Памфиловой. Вообще федеральная установка на прозрачность была ясна с самого начала. Весной политологи нам прямо говорили: многие чиновники думают, что игра в демократию может в любой момент закончиться, и если Владимир Путин и первые лица партии не станут особенно настаивать на легитимности и прозрачности, на местах будут готовы быстро об этих ценностях забыть. Определённое противостояние центра с отлаженными машинами региональной бюрократии, привыкшей обеспечивать результат партии власти, наблюдалось в течение всей кампании. Особенно интересно послушать голоса с мест.

«Главной силой, которая подхватила посыл федерального центра, стали наблюдатели, — считает Роман Пупыкин, политолог, завкафедрой теоретической и прикладной политологии Института философии и социально-политических наук ЮФУ. — Они с самого начала оказались заряжены на конструктивное взаимодействие. Раньше наблюдатели стремились не столько к объективности, сколько к прямому представлению интересов своей партии. Очень часто наблюдателя, который пытался подать жалобу на председателя УИК, коллеги от других партий не поддерживали. В этом году многие опытные председатели намеревались работать, как они привыкли. Но они с самого начала видели, что на них тут же принимались строчить жалобы, под которыми подписывались все. Было очевидно, что действовать, как раньше, нельзя. Порой даже матёрые председатели приходили в отчаянье и, как правило, принимали решение: пусть идёт, как идёт, — я не хочу в тюрьму».

По словам г-на Пупыкина, новый облик наблюдателя может объясняться по-разному — с одной стороны, профессиональная подготовка, которой занимались партии и избиркомы, с другой — наблюдатели представляли не просто партии, а зачастую штабы конкретных кандидатов-одномандатников, а это — более предметная ответственность.

10 самых заметных одномандатников юга России

Мала ли явка и почему

Основной сюжет для анализа на этих выборах — небольшая явка. На самом деле итоговая явка не столь уж мала — 47,8%, но всю ночь с воскресенья на понедельник политологи и аналитики оперировали более скромными цифрами — 40%, что гораздо меньше 60% 2011 года. Для них падение явки и поиск виноватых в этом были общим местом. Даже прыжок явки к утру сразу почти на восемь процентов общей эмоциональной картины не изменил. Впрочем, нужно заметить, что даже подросший показатель явки всё равно остался самым маленьким за всю историю парламентских выборов в России (см. график).

На вопрос о том, что стало причиной снижения интереса к выборам, сегодня даётся несколько вариантов ответа. Первый — уровень дискуссии во время кампании. «Особых дискуссий в предвыборный период не было, — считает заведующий кафедрой философии ВолГУ, политолог Александр Стризое. — Все партии были заняты собой». Сергей Смирнов замечает, что, кроме «Единой России», партии во время кампании «ограничились бесплатными площадями в газетах, бесплатными эфирами на телевидении и плакатами на немногочисленных предвыборных стендах». «Выборы были малоинтересными, что и сказалось на явке избирателей», — заключает политтехнолог.

«Дискуссия была, причём достаточно серьёзная, — возражает Александр Топалов. — Мы давно не были свидетелями выступлений на федеральном ТВ персон из партий, схожих с ПАРНАС. Отразилось ли это на итогах — вопрос другой. Оказывается, даже если партия получает возможность требовать импичмента президента на федеральном ТВ, это ещё совсем не значит, что она сможет набрать больше одного процента голосов».

Политологи в один голос заявляют о том, как мощно в регионе выступила «Единая Россия». Причем речь идёт именно о профессионализме политической работы. Например, в Краснодаре партия власти против основного кандидата от КПРФ выставила Владимира Евланова, мэра Краснодара на протяжении многих лет. «КПРФ была втянута в заранее проигрышную схватку Обухова с единороссом Евлановым, в результате чего Обухов перетянул на себя все партийные ресурсы и разрушил взаимоотношения с элитами, — говорит Александр Топалов. — Это стало одной из причин чрезвычайно низкого результата КПРФ».

«Умным ходом партии власти стало то, что она переключилась на политику малых дел, — считает Роман Пупыкин. — Это была общая стратегия партии, которая готовилась с праймериз, где перед каждым кандидатом стояли требования по количеству проведённых встреч и дебатов».

В заслугу партии власти ставят и значительное обновление её рядов. «По одномандатным округам от “Единой России” пошли не традиционные партийные гастролёры, которые ничего не сделали для области во время работы в Госдуме других созывов, а новые люди из региона, — говорит Александр Стризое. — Поэтому мы ожидаем более умного и заинтересованного депутатского корпуса от Волгоградской области». Но порой обновление давало обратный эффект. «Одномандатники, победившие в Дагестане, никому не известны в республике», — говорит член Совета по правам человека при президенте РФ Максим Шевченко.

В то же время Роман Пупыкин обращает внимание на то, что технологии дебатов мало эволюционируют в отличие от телевидения вообще. Зритель, всё более привыкающий к шоу, просто не хочет смотреть дебаты, а если смотрит, то, как показывают опросы, не способен воспроизвести их тезисов. Та же тенденция наблюдается в Европе и США, говорит г-н Пупыкин, — очень показательно, что главными политиками там в итоге становятся эпатажные эксцентрики типа Дональда Трампа и Бориса Джонсона.

Ещё одну версию причин низкого интереса к выборам позволяет предложить наблюдение за тем, как соотносятся количество партий и явка. В последние 15 лет пик явки пришёлся на предкризисный 2007 год — тогда в парламентских выборах участвовало резко сократившееся количество партий, а явка оказалась максимальной с 1995 года — 63,8%, что на 8% больше, чем в 2003 году. В 2016 году избиратель оказался в ситуации непростого выбора — большее количество партий, программы которых отличить порой весьма непросто, и при этом много незнакомцев. Второй фактор: 2007 год — благополучное время, в которое можно позволить себе гражданскую позицию и мысли о будущем. «С одной стороны, люди прочувствовали нынешний кризис на себе, — рассуждает Роман Пупыкин. — И даже лояльному электорату порой не до абстрактных гражданских вопросов. А у нелояльного срабатывает инстинкт самосохранения — в стабильное время он бы голосовал против партии власти, а сейчас — либо не идёт, либо даже голосует за. Очень показательны в этом смысле высказывания типа: “Я вообще либерал, но голосовал за другую партию”».