В ходе массовой «зачистки» банковских рядов, которую ЦБ РФ ведёт уже третий год подряд, наиболее пострадали именно небольшие региональные банки, поэтому некоторые комментаторы давно склоняются к мысли, что конечная цель регулятора — вообще избавиться от этой группы кредитных организаций. Однако с такой точкой зрения согласны далеко не все локальные игроки. На апрельском банковском форуме «Эксперта ЮГ» председатель правления Донкомбанка Владимир Герасименко высказывал уверенность, что местные банки спокойно пройдут нынешний кризис — да, с убытками, но не потонут. Конечно, жертвы в региональном банкинге есть, особенно на Северном Кавказе, но в большинстве своём небольшие кредитные организации, не погрязшие в сомнительных операциях, вполне могут переждать эту бурю.
Донкомбанк — типичный пример малого бизнеса в банковской сфере. Он был учреждён 25 лет назад на основе отделения Госбанка в Ленинском районе Ростова-на-Дону и специализировался на обслуживании предприятий малого и среднего бизнеса и их сотрудников-физлиц. Банк никогда не занимался рискованным розничным кредитованием, не собирал клиентов с улицы, даже когда рост необеспеченного кредитования был двузначным, и не заходил в соседние регионы, хотя имел амбициозные планы по резкому росту портфеля МСБ.
На протяжении четвертьвековой истории Донкомбанк проводил осторожную политику управления всеми видами рисков, поэтому когда летом прошлого года экономике стало плохо, а в декабре — хуже некуда, ему не пришлось радикально пересматривать методы работы со своей аудиторией — предприятиями малого и среднего бизнеса. Пока дредноуты банкинга со скрипом приспосабливались к новой экономической ситуации, небольшие лодки моментально отреагировали на неё — и уже сейчас живут по-новому.
Вряд ли такая тактика оправдает себя для крупных банков: если они не будут рисковать, то региональные экономики могут и вовсе замереть. Но у маленьких банков совершенно иные задачи, и Донкомбанк выступает неплохим примером того, зачем вообще нужны такие банки. Да, по отдельности в масштабах макрорегиона или в сравнении с представителями первой сотни они малозаметны — но в совокупности они тянут огромный воз клиентов, в проблемы и особенности которых крупные банки, быть может, и не стали бы вникать. В конце концов, сами эти компании, имея большой выбор, не хотят идти в крупные банки — они сознательно выбирают «своих», так же, как кто-то сознательно покупает местные продукты или отдыхает исключительно на Черноморском побережье. Владимир Герасименко по-прежнему уверен, что кризис можно спокойно переждать, но говорит, что региональные банки могли бы сделать больше для региональных экономик, прежде всего если бы их услышали в главном отраслевом ведомстве.
«Денег в экономике нет»
— Как бы вы в целом охарактеризовали сегодняшнюю ситуацию в региональном банкинге? Можно ли утверждать, что небольшим игрокам, которые не претендуют на статус «системообразующих», сейчас особенно сложно?
— Да, для российских банков сложности, возникшие в конце 2014 года, никуда не делись и в этом году. Одна из главных проблем — риск ухудшения финансового состояния существующих заёмщиков и, как результат, повышение вероятности досоздания резервов на возможные потери. Помимо этого, сказываются отсутствие условий по наращиванию качественного кредитного портфеля из-за недостатка надёжных заёмщиков, повышение стоимости привлечения ресурсов при невозможности реального сектора экономики выдержать высокие ставки по кредитам. На деятельность крупных банков отрицательно повлияло и значительное сокращение сравнительно дешёвых источников зарубежного фондирования. В совокупности эти причины привели к резкому снижению объёма прибыли у большинства банков: прибыль российских банков сократилась с 451 миллиарда рублей за первое полугодие 2014 года до 51 миллиарда рублей за этот же период 2015 года, то есть в девять раз. Что же касается региональных банков, то основная их часть не зависит от иностранных ресурсов и всегда проводила консервативную политику в управлении валютными и рыночными рисками. Поэтому влияние макроэкономического кризиса, конечно, сказывается, но оно не такого масштаба, как в целом по России. Для сравнения, объём прибыли региональных банков за шесть месяцев 2015 года сократился по сравнению с соответствующим периодом прошлого года в пять раз.
— Что стало самым сложным в этом кризисе для региональных банков?
— Самое сложное — это острый дефицит денежных средств. У большинства банков есть запасы ликвидности, но надо понимать, что различные государственные структуры, госкорпорации, крупные банки за 2014–2015 годы погасили иностранным кредиторам суммы порядка 300 миллиардов долларов. В рублях это будет 21 триллион, что сопоставимо с бюджетом страны. Есть официальные цифры, свидетельствующие, что объём наличных денежных средств в России примерно равен половине ВВП страны, хотя в Китае, например, объём денежной массы составляет 150 процентов ВВП, а в США наличных средств так много, что никто уже и не скажет, наверное, сколько их в точности. И этот дефицит денежных средств в России сказывается даже на благополучных предприятиях: примерно каждая вторая кредитная заявка в нашем банке сегодня — о пролонгации выданного ранее кредита. Причём не потому, что компания потратила все деньги и не может расплатиться: предприятия имеют дело с дебиторской задолженностью, — следствием того же явления. Государство направило на поддержку банковской системы триллион рублей, но это же несопоставимо с имеющейся потребностью в деньгах! Да и этот триллион ещё не дошёл до реальной экономики: пока банки его освоят, пока они выработают подходы по реализации этих денег и найдут заёмщиков, которым их выдадут, пройдёт не один месяц. Денег в экономике нет. И даже те деньги, которые есть, выдавать некому, потому что у большинства предприятий плохое финансовое положение. Компании терпят убытки, и если выдавать кредиты таким предприятиям, значит, банкам придётся соглашаться на ухудшение собственного положения, относя своих заёмщиков к третьей или четвёртой категории, создавая по ним 50 процентов резерва. А какой банковский собственник согласится с тем, что вы выдадите десять миллионов рублей кредита, отправив пять миллионов в резерв?
— Какая реакция государства была бы адекватной — пойти на ускорение инфляции, насытив экономику деньгами, или снизить требования к банкам, чтобы те смогли спокойно кредитовать не самых лучших заёмщиков?
— Необходимо запускать политику количественного смягчения. США активно используют её на протяжении многих лет, Европа в ходе нынешнего кризиса тоже пошла по этому пути. Надо печатать деньги. Не надо бояться инфляции: да, будет определённый её всплеск, но конкуренция сведёт на нет эти негативные последствия. Есть целая группа экономистов-практиков, которые считают этот путь вполне реализуемым.
— Но Центробанк всё же предпринимает действия для того, чтобы стимулировать банки поддерживать реальную экономику.
— Сейчас Центральный банк стал практически единственным источником пополнения денежных средств. Его требования достаточно жёсткие: выдача кредита банку под залог имеющихся кредитов первой и второй категории качества. Но таких кредитов, во-первых, у банков не так уж много, а во-вторых, те, что есть, Центробанк бракует. И даже если надзорные органы их принимают, когда дело доходит до рефинансирования в ЦБ под эти кредиты, выясняется, что этот им не нравится, другой тоже… Причём в большей степени это касается как раз региональных банков, потому что крупным федеральным банкам кредиты рефинансируются на более лояльных условиях.
Постоянная подпитка под 14%
— С какими показателями Донкомбанк пришёл ко второму полугодию? По каким направлениям удалось вырасти?
— Донкомбанк первую половину 2015 года закончил с относительно хорошими показателями. В целом по региональным кредитным организациям наблюдается снижение качественных и объёмных показателей деятельности, но у нас объём прибыли после налогообложения по сравнению с этим же периодом прошлого года увеличился на 33 процента и составил 18,6 миллиона рублей. При этом за первое полугодие в целях минимизации рисков было дополнительно создано почти 20 миллионов рублей резервов на возможные потери. Мы улучшили и объёмные показатели. По сравнению с 1 июля прошлого года кредитный портфель вырос на 11 процентов, ресурсная база — на три процента.
— Как вы определяете нишу, в которой работаете? Сократился ли целевой круг клиентов в ходе кризиса?
— Мы для себя определили, что в нынешних условиях доход приносят прежде всего те предприятия, которые работают на потребление: перерабатывающие производства, фармацевтические компании, пищепром — они всегда востребованы и будут стабильно получать выручку. Этот подход оправдывает себя. Да, мы идём на снижение своей доходности, выделяя более или менее недорогие кредиты — у нас по отчётности за 2014 год средняя ставка по кредиту была 14 процентов. Мы в принципе не выдавали кредитов дороже 20 процентов, да и с такой ставкой были единичные кредиты. Это позволяет сохранять стабильность. За счёт того, что компании-клиенты продолжают свою работу, проводят денежный оборот через нас, мы получаем постоянную денежную подпитку, и это, в свою очередь, позволяет продолжать кредитование.
— Весной этого года заёмщик ростовского Стелла Банка Сергей Фельдман убил его директора Дениса Бурыгина, после чего покончил с собой. Эта история — примета времени или чудовищное стечение обстоятельств?
— Что бы ни случилось в тот день, это трагедия. Для точных заключений у нас недостаточно информации, но одно можно сказать точно: никакие деньги не стоят того, что произошло. Скорее всего, это стечение ряда обстоятельств, в том числе экономических и психологических проблем погибшего заёмщика. К сожалению, после этой трагедии произошёл выброс самой разнообразной информации в СМИ и соцсетях — в основном неполной и необъективной. Это совершенно не красило никого из участников тех дискуссий — надо было сперва разобраться в происшедшем, а потом делать какие-то выводы. Люди, которые были хорошо знакомы с Денисом Бурыгиным, знали, что это был очень интеллигентный, очень квалифицированный, грамотный человек. Ни в какой беседе, даже с таким тяжёлым заёмщиком, он не мог провоцировать человека или оскорблять его. Но, повторюсь, я думаю, никто никогда не узнает правды о том, что произошло в его кабинете.
Несвоевременные мысли о развитии
— Вы всегда придерживались консервативной стратегии в развитии банка, или были попытки сделать рывок?
— Конечно, мы строили определённые планы развития, планировали достаточно резкий прирост в 2012-2015 годах. В 2012 году, в отличие от многих региональных банков, мы начали проходить аудирование в международной компании KPMG, хотя это было очень недёшево. Это было частью проекта по развитию: мы хотели начать сотрудничать с Европейским банком реконструкции и развития, с Международной финансовой корпорацией, и инфраструктура банка была к этому готова. К сожалению, теперешнее взаимодействие этих структур с банковским бизнесом в России сведено к нулю — мы не могли это предвидеть, и это остановило реализацию нашего плана.
— А какая у вас сейчас просрочка в кредитном портфеле?
— У нас просроченные кредиты составляют лишь один процент. И даже они обеспечены залогами, поскольку у нас очень жёсткая политика в части оформления залогов. Если это недвижимость, то только через юстицию, а если другие виды имущества, то через нотариальное оформление.
— Вы ощутили приток клиентов из-за сужения банковского рынка?
— Нет, но мы и не хотели набирать новых клиентов. По большому счёту, клиенты, которые пошли к нам из больших банков, были такими, которых мы бы не взяли и в благополучное время. Естественно, крупные банки в первую очередь начали избавляться от наименее надёжной части портфеля. Надо понимать, что в большинстве региональных банков норматив обеспеченности капиталом близок к пороговым значениям. Мы, скажем, можем увеличить свой кредитный портфель на миллиард рублей, но расти дальше нам не позволит капитал. И в этом случае поддержка государства очень бы пригодилась. Могла бы работать схема, при которой 50 процентов суммы для докапитализации предоставляют собственники, а ещё 50 процентов — государство. Даже сто миллионов рублей прибавки в капитал дадут возможность приращивать активы на миллиард.
— Как вы оцениваете действия ЦБ по отзыву лицензий у десятков банков? Действительно ли с рынка уходят слабейшие организации или те, кто запятнал себя сомнительными операциями?
— С одной стороны, у меня есть твёрдая уверенность, что много банков, особенно в Москве, были заняты зарабатыванием денег посредством не совсем банковских операций. С этой точки зрения, то, что сейчас делается, правильно, и это давно надо было сделать. Но, к сожалению, эта тенденция превратилась в кампанию, и даже если всё это не задумывалось как кампания по чистке, в общественном сознании и в СМИ это стало выглядеть именно так.
Ещё один важный момент: этот процесс не всегда продуман с точки зрения влияния на других игроков. Например, мы столкнулись с проблемами, когда была отозвана лицензия у Мастер-банка. Никто не учёл, что надзорный орган наделил эту организацию правом выступать организатором обслуживания карточных проектов в мелких банках, и она обладала одним из крупнейших процессинговых центров. В то время в Мастер-банке обслуживались и держали депозиты порядка 50 банков, в том числе Донкомбанк. Причём это было обязанностью: объём депозита зависел от оборота средств по карточным платежам. И тут в один момент внезапно остановились все платежи по картам — и попробуй объяснить владельцу карты, простому рабочему, что с нашим банком всё нормально! Возникла паника, потому что перестали работать сотни тысяч карт у банков-клиентов Мастер-банка, а ЦБ подключился к решению проблемы только тогда, когда она приняла огромные масштабы. Да, регулятор вмешался оперативно, помощь была оказана адекватная, но можно же было предвидеть эту проблему до её появления, она ведь была на поверхности! Это был очень серьёзный удар по авторитету местных банков.
— Представители крупнейших банков время от времени высказывают мнение, что России будет достаточно 300–500 банков. Вы согласны с такой цифрой?
— Вопрос о том, много банков или мало — это вопрос субъективного взгляда. Есть страны, в которых банков гораздо больше, чем у нас, скажем, в тех же США. В конце концов, есть рыночные правила: если банк может работать, не нарушая закона, находит свою нишу, почему его капитал должен быть, условно говоря, пять миллиардов рублей? Мы благополучно работаем с капиталом 600 миллионов, получаем доход, по финансовым показателям Центрального банка выглядим благополучно, акционеры тоже не имеют претензий — почему мы должны стать банком с пятимиллиардным капиталом? У нас есть своя ниша, есть клиенты, которые начали работать с нами ещё до того, как банк как таковой был образован. Они не хотят уходить в крупные банки, потому что мы быстрее реагируем, ищем варианты сотрудничества, которые их будут устраивать. В конце концов, если мы говорим о том, что основой экономики должен стать малый и средний бизнес, то почему малого бизнеса не может быть и в банковской сфере?
