Такими в 2013 году оказались итоги VI Всероссийского конкурса муниципальных образований. Нужно уточнить — один из двух лучших. Второй — мэр Махачкалы Саид Амиров через месяц после получения титула был арестован. Однако Михаил Чернышёв — едва ли не полная противоположность дагестанскому политику. Саид Амиров лично воплощал в своём лице закон Махачкалы: именно он определял пределы дозволенного в этом городе. Мэр Ростова, напротив, — примерный законник. Количество ссылок, сделанных в нашем разговоре, на действующие запутанные правила, по которым работают муниципалитеты, зашкаливало. Что может, что должен и чего не может и не должен делать мэр — в этих вопросах Михаил Чернышёв суперпрофи. А вот параметров какого-то крупнейшего проекта города, которые на деле легко пересчитать по пальцам, он может и не вспомнить.
Этот разговор состоялся летом 2013 года. Журнал «Эксперт ЮГ» проводил в Ростове-на-Дону Второй межрегиональный урбанистический форум «Развитие городов юга России» — и мы считали, что уж сам-то Ростов на нём обязательно должен быть представлен. Трёхмесячные переговоры не дали результатов. За неделю до форума мы узнали, что мэр назначил совещание по инвестициям прямо на время начала нашего пленарного заседания. Ситуацию можно было переломить только встречей — я попросил об интервью. Почему не просили раньше? С момента своего избрания на пятый срок в 2010 году Михаил Чернышёв старательно не давал информационных поводов, если не считать расследования в отношении его дочери Ольги, которая подозревалась в мошенничестве с земельными участками. Участие мэра Ростова в жизни города с какого-то момента стало формальным — несмотря на то, что городу явно есть чем гордиться. О Чернышёве вспоминают в основном во время катаклизмов. Как, например, во время небывалого снегопада декабря 2012 года, когда Ростов оказался парализован — причём прежде всего из-за плохого взаимодействия различных служб (см. об этом «Победим ли снег» в № 8 (247) от 25 февраля 2013 года). Разговор у нас тогда получился долгим и сложным. Было непонятно, зачем это публиковать — беседа оставляла впечатление, что ситуация не имеет шансов сдвинуться. Да и разговор возымел практический эффект — Михаил Чернышёв отменил свой совет по инвестициям и пришёл на наш форум. Мы были благодарны ему за это — он был там явно нужен.
Но этой зимой в Ростове опять случился небывалый снегопад — 28–29 января на город, в котором зима в этом сезоне фактически не начиналась, выпала месячная норма снега. Остроты добавила неослабевающая метель. На второй день Михаил Чернышёв обратился к жителям города с призывом отнестись к ситуации с пониманием — и взять в руки лопаты, поскольку вся техника, которой очень многие ни разу не видели, задействована на дорогах. Ростовчане этим призывом были возмущены. Воспринят он был как попытка переложить ответственность на население за то, что коммунальные службы города должны уметь делать по отработанной схеме. В сети в очередной раз начали собирать подписи за отставку мэра с формулировкой «за грубое неисполнение своих служебных обязанностей»… И наш летний разговор обрёл актуальность. Он даёт внятное представление о том, насколько Михаил Чернышёв включён в происходящее в городе, как он представляет свои обязанности и почему он призывает граждан браться за лопаты.
«Мы несамостоятельны»
— Минрегион недавно признал вас одним из лучших мэров стране. Вы знаете, почему?
— Я не могу сказать. Обычно заполняется масса документов и отправляется в министерство. Какие критерии были, если честно, я не знаю.
— А вы чувствуете усиление внимание к вам со стороны федерального центра?
— Сначала правительство ввело широкий ряд показателей эффективности субъектов и муниципальных образований. В последнее время он сужается. Мы в рамках коллегий отслеживаем их динамику и вносим коррективы.
— Тема городского развития в последнее время набирает популярность — вы, наверное, видите это по количеству рейтингов городов. Сейчас представители всех профессий вдруг ощутили себя урбанистами — у каждого есть мнение о том, как должен развиваться город.
— Это объективный процесс — население всё больше концентрируется в городах.
— А есть у вас ощущение, что требовательность со стороны городского и делового сообщества возрастает в последние годы? Как меняются сами требования, на ваш взгляд?
— Деловое сообщество… Что вы имеете в виду? Бизнес?
— Учёных, экспертное сообщество к нему тоже можно отнести.
—Мы периодически заказываем исследования нашей науке, чтобы видеть перспективы города. Особенно это важно в периоды, когда ситуация меняется. Например, сейчас федеральным правительством очень большое внимание уделяется детским садам. Конечно, мы корректируем свои муниципальные программы. Сегодня президент совершенно справедливо стал заниматься ветхим жильём.
— Ну так это требования сверху. Я про другое. Сейчас очень популярна мысль о том, что города как-то должны конкурировать за ресурсы. И у нас в регионе эта конкуренция не очень ощутима. А от мэров мы часто слышим, что для того, чтобы заниматься развитием, у них нет ни ресурсов, ни полномочий. Здесь мы выходим на один из ключевых вопросов нашего с вами сегодняшнего разговора — вопрос о том, что с точки зрения развития на данном этапе по силам нашим мэрам?
— Ситуация сегодня такая. Если брать бюджет Ростова, то половину дохода составляют наши собственные источники, а половина — господдержка на выполнение каких-либо государственных полномочий. У нас есть генплан, схема развития города. Если взять транспортное обеспечение Ростова, за которое нас часто критикуют, то всё, что можно было сделать, исходя из бюджетных возможностей города, мы уже сделали. Но есть проекты, которые мы сами реализовать не сможем. Вот мы построили Темерницкий мост. Это была первая стадия малого кольца города Ростова. У нас разработана проектная документация по двухуровневой развязке на Мечникова — Нагибина, где сейчас железнодорожный переезд. Но это большие затраты, которые самостоятельно город не сможет осилить. Или, например, проект метро. Он требует объединения ресурсов и города, и субъекта, и федерации. В этом смысле мы несамостоятельны. Если нам не будет оказана помощь, вряд ли мы реализуем наш генплан в полном объёме.
— Про метро — ведь город никто не заставлял браться за этот проект. А почему было не найти более дешёвую альтернативу?
— А какие варианты? У города нет перспектив, кроме метро. Нет, конечно, мы можем заморозить развитие города. Тогда и жильё не надо строить. Но если строим, мы должны и инфраструктуру развивать.
— Но есть альтернативные решения. Вы знаете, наверное, что губернатор дал поручение разработать проект легкорельсового транспорта.
— Транспортная схема города разрабатывалась проектным институтом. Мы сегодня привлекаем немецких специалистов для того, чтобы они помогли нам правильно сделать транспортную схему. Мы считаем, что у них накоплен материал, который позволит лучше просчитать логистику перемещений в городе.
— А кто это?
— Я сейчас не скажу. Они нам должны сделать пассажиропотоки. Мы хотим, чтобы они просчитали их по своим методикам, а затем сравнить их результаты со своими. Они нам должны, условно говоря, сказать, что Ростову выгоднее — метро строить или трамвай скоростной, троллейбус или автобус?
— И сколько времени эта работа займёт?
— Это достаточно сложная работа, мы их только пригласили.
— Новая схема транспортного сообщения зачем сейчас понадобилась? И что — раньше её вообще не было?
— Она была разработана, когда мы принимали генплан Ростова (в 2007 году. — «Эксперт ЮГ»). Но время идёт, меняются обстоятельства — она требует огромных корректив. Тут немаловажно взять опыт лучших стран.
— А наши эксперты что говорят?
— Ничего не говорят. Нет, определённое понимание есть, но мы хотим прояснить: оно правильное или неправильное.
— А они за метро или за другие виды транспорта?
— Не так. Должно быть и метро, и другие виды, вопрос — в каком объёме. Вот Левенцовский район — 2,5 миллиона квадратных метров жилья, 90 тысяч жителей там появится в течение 5–10 лет. Сегодня транспортная система города не рассчитана на такой объём проживающих в этом месте. Значит, она должна измениться. Дальше: сто сороковой военный городок — сегодня там ведётся очень интенсивное строительство на 140 гектарах. Это около 350 тысяч жителей. Мы не могли предвидеть этих объёмов, поскольку это были земли Минобороны. А нам их отдали под застройку. И самая большая проблема там будет, конечно, транспортная — как туда привозить и как оттуда вывозить такое количество людей?
— От тех, кто критикует проект метро, мы слышим, что до чемпионата мира будет невозможно обеспечить полноценную связку между новым аэропортом и левобережной зоной.
— Большая ошибка — связывать все улучшения, которые идут в городе, с чемпионатом мира. Нам надо для улучшений искать любой повод. Другое дело, что не нужно делать того, что потом будет не востребовано. Например, мы говорим, что на чемпионат нам нужно восемь тысяч мест в гостиницах. А после чемпионата — не нужно. Строить то, что потом будет не нужно — неправильно. Вот мы сейчас оцениваем, какая инфраструктура, созданная к чемпионату, может быть загружена после него — чтобы не выбрасывать деньги. Скорее всего, мы к соревнованиям будем создавать какую-то временную инфраструктуру, рассчитанную на месяц. Например, палаточный городок, куда можно приехать, дёшево расположиться, попить пиво. Мы должны организовать кемпинг для тех, кто приехал на машине.
— А как левобережная зона будет связана с центром города?
— Мы строим второй пролёт Ворошиловского моста. Получится шестиполосное движение. Далее — дорога между Батайском и Ростовом будет расширена с шести до восьми полос. Мы рассматривали вариант скоростного трамвая, но пришли к выводу, что, как это ни парадоксально, лучший вариант будет пешеходным. Возможно, на время соревнований часть моста будет отдана только пешеходам. Опыт зарубежных соревнований показывает, что иногда достаточно дать возможность оставить машину за триста метров, а дальше идти пешком. И всё это нормально воспринимается.
— С центром ясно. Но из нового аэропорта ведь пешком не сходишь.
— Новый аэропорт не будет связан с обслуживанием чемпионата мира.
— Вообще-то для правительства России эти темы связаны.
— Я объясню, почему. Старый аэропорт входит в противоречия с требованиями по безопасности стадиона. Стадион находится в полосе подлёта. Это значит, что аэропорт не должен работать во время проведения матчей. Это очень неудобно. Но сам проект нового аэропорта очень давнишний. Южный хаб Ростову просто необходим — вне зависимости от футбола. Просто долго мы о нём только мечтали — как и о метро.
— Как бы вы сформулировали главные две-три проблемы, которые сегодня есть у города? И соответственно две-три главных задачи на ближайшее время.
— Поймите, город развивается по генплану, в котором определены застроечные территории. Город никогда не выходил из пятёрки российских городов, которые больше всех строят жилья. Но если мы раньше просто гнались за квадратными метрами, то сегодня смотрим, для кого это жильё. Чтобы строить много жилья, нужно иметь развитую инженерную инфраструктуру. Здесь у нас реализуется очень большой проект — строительство новых очистных сооружений Ростова. По дорогам мы уже имеем документации на 35 миллиардов рублей. Это большой задел.
— Задел для чего? Где мы будем через пять лет?
— Сегодня Ростов стал якорем для развития ближайших сельских районов. Аксайский район развился из-за того, что мы инфраструктурно подошли очень близко. Например, торговые сети сели на аксайской территории. Потому что кадастровая стоимость земли в Ростове одна, а буквально через дорогу — другая. Бизнес идёт туда, где дешевле. Я знаю, как французы из «Ашана» выбирали место. Руководство из Аксая им показало жилой массив — наш Северный микрорайон. Сеть расположилась у них, налоги платит в район, а мы к ней ещё и сами дорогу строили. Но было бы странно вставлять им палки в колёса. Мы уже говорим о Большом Ростове, но ещё нет понимания агломерации как объединения интересов между муниципальными органами.
— То есть реальной координации между вами нет?
— Законодательство в этой сфере ещё недостаточно развито. Оно подсказывает нам, что мы можем заключать соглашения о сотрудничестве, но эти соглашения — вещь субъективная: попадётся упёртый мэр — и не будет ничего подписывать. Ведь аэропорт, например, у нас будет в Аксайском районе, дорогу надо тянуть по двум муниципальным образованиям. Или вот Ростову надо дать жильё многодетным. Удобная федеральная земля для этого есть в Аксае, но по закону я не могу выйти за пределы Ростова — это запрещает Бюджетный кодекс. Сейчас Минрегион проводит работу в этой сфере, будем надеяться, что соответствующее законодательство появится.
Мы должны быть заинтересованы в сотрудничестве. В Европе есть соглашения даже между городами, находящимися на территории разных стран. В одном граждане работают, в другом отдыхают, в третьем живут. Мы должны двигаться в этом направлении. А у нас автобус «Ростов — Батайск» считается междугородним. А могла бы быть, например, единая транспортная компания, которая бы обслуживала всю территорию Большого Ростова по единой транспортной теме.
«Мы с вами что угодно можем планировать»
— Мы знаем планы области по жилому строительству. И, кажется, к 2015 году у нас случится некоторый кризис — поскольку темпы явно не соответствуют взятым на себя обязательствам. И основной спрос, конечно, будет с Ростова. Что нужно сделать, чтобы темпы в сфере жилого строительства выросли?
— Посмотрите внимательно. Сегодня очень много квартир выходят на вторичный рынок. Сейчас рынок позволяет купить квартиру и без нового строительства. Построенное жильё плохо продаётся. Строительные мощности Краснодара сейчас переходят в Ростов.
— Всего одна компания.
— Зато какая мощная. Мы с вами что угодно можем планировать. А это чистая экономика. Бизнес смотрит, где выгодно. Поэтому сюда в своё время пришла «Интеко». Строить жилья здесь будут много. В 2013 году это миллион квадратных метров. Эту цифру мы можем повторять и в последующие годы. Но меня волнует другой вопрос. Какое жильё строится? Например, сегодня большие квартиры не продаются. Очень хорошо идут квартиры-студии. Хотя стоимость квадратного метра в такой квартире выше, чем в квартире большей площади. Мы планируем строительство социального жилья. Например, у нас есть микрорайон 6А — мы хотели бы предложить его очередникам по следующей схеме: мы берём на себя обязательство 40 процентов от стоимости заплатить через бюджет, остальную часть — взять в ипотеку. Мы опросили очередников — уже более тысячи согласились. Это будет очень хороший проект.
Другая тема — доходные дома. Сегодня многие понимают, что жильё в собственности им не нужно — они не хотят им заниматься.
— Как запустить этот рынок? Бизнесмены говорят, что у арендного жилья слишком долгие сроки окупаемости.
— Минрегион поставил задачу, чтобы не менее 10 процентов строящегося жилья было арендным. Но тут надо понимать: такое жильё должно быть недорогим. Как сократить стоимость квадратного метра? В продающемся жилье сидит ещё стоимость земли. Я думаю, для арендного жилья землю надо выделять бесплатно, но — в обмен на обязательства инвесторов.
— Это только намерения?
— Мы не законодатели.
— Но городу земля принадлежит.
— Земельный кодекс говорит, что мы не имеем права бесплатно давать землю под строительство жилья. Если это не бюджетники. А предпринимателю, который хочет построить доходный дом, я должен землю продать. Очевидно, надо менять законодательство.
— Мы разговариваем со строителями о центре города — для них здесь реально либо точечное строительство, либо никакое. А в генплане достаточно серьёзные площади центра отдаются под жилую застройку. Как решать эту проблему?
— Бизнес считает свою экономику — и не приходит. От точечной застройки мы не уйдём по простой причине — когда здание ветшает, его нужно заменить. Бизнес начинает расселять и часто бросает, дом остаётся стоять, и мы ничего не можем сделать — это же частная собственность. Мы в своё время с доверием относились к бизнесу, давали ему землю в аренду на длительный срок. Теперь понимаем, что это было не совсем правильно. Вот у нас на улице Комарова десять лет уже одна компания обещает построить четырёхзальный кинотеатр. Ничего не делается. Они просто ищут, кому продать подороже, — а у него аренда на 49 лет. А если мы не будем давать в аренду на длительный срок, бизнес не сможет получить кредит в банке. Тут должно быть ответственное отношение к своим обязательствам. Вот у нас 15 лет никто ничего не делает с выкупленным бассейном «Спартак» на Богатяновском спуске, с кинотеатром «Россия» в парке Горького. Мы теперь понимаем, что надо по-другому.
— С одной стороны, вы не доверяете бизнесу, с которым работаете, с другой — то, что делается, делается его руками. У вас очень либеральный подход. Может, стоило бы несколько незаконных строений снести? Например, знаменитый «гиперларёк» в районе Центрального рынка.
— А мы его снесём.
— Так он уже десять лет стоит. И кстати, сейчас там идут ремонтные работы.
— Работы идут, потому что подали в суд как на аварийное здание — а собственник его защищает. Если сейчас суд признает его аварийным, оно будет стоить три копейки. Если не признает, а мы будем добиваться сноса, нам придётся компенсировать собственнику стоимость земли. Ведь у нас очень ограниченные права по изъятию земли. Все думают, что у мэра полномочий — мама дорогая! А от полномочий, которые были раньше, ничего не осталось.
— А что было раньше, чего не осталось?
— Полномочия по народному образованию забрали. Завтра заберут полномочия по детским садам. Полномочия по контролю за строительством забраны. Наши полномочия — разрешить и принять строительство. Снести незаконное строительство — не наши полномочия. Есть судебное решение и судебные приставы. Я не жалуюсь — это реальность, в которой мы существуем.
— Многие проблемы Ростова — типовые. Зато целый ряд городов активнее занимается позиционированием на аудиторию бизнеса. А у нас позиционированием занята область, а не Ростов. Область, а не город, занимается и привлечением инвестиций. Почему город сам не может решать эти проблемы?
— Возможно, вы просто не знаете, что делается. Мы сейчас позиционируем город как туристически привлекательный. В администрации появился отдел по туризму, который плотно работает с предпринимателями. Мы сотрудничаем с ВЭБом, обсуждаем целый ряд проектов — в том числе проект Северного тоннеля, который мы ведём очень давно.
— Да, под него инвестора только нет.
— Мы выставляли его в Каннах, в Петербурге, Израиле. Мы объявляли конкурс, и у нас был пул тех, кому это было интересно. Но в конкурсе никто так и не принял участия. Потому что схема концессии не отработана в плане взаимодействия с предпринимателем. Бизнес не понимает её.
— Почему?
— Вот сегодня мы судимся с бизнесом по парку Октябрьской революции. Бизнес взял парк в аренду. Срок аренды там пока не истекает, но истёк срок инвестиционной ответственности бизнеса. Инвестор должен был за определённый срок вложить определённые деньги. Но у нас до сих пор, например, Зелёный театр не построен. Почему? Бизнес нам сказал: если бы он был мой, я бы его построил, а если я буду должен его вернуть городу, мне неинтересно. Мы говорим: подожди, ведь вложения можно отбить за счёт эксплуатации. Нет, эта форма не принимается. И мы судимся. А это никому не надо.
— Наоборот. Это нужно всем. Если вы отберёте парк, все поймут, как это должно работать.
— Но у нас есть и очень хорошие примеры. Например, парк «Плевен». Это была аренда с инвестобязательствами. В результате инвестор построил дельфинарий, каток, фитнес-центр и так далее. Когда бизнес что-то строит, он хочет, чтобы это было его собственностью. Имущество, взятое в концессию, он не может использовать в качестве залога.
— При этом целый ряд компаний нам говорит, что они могут строить гораздо больше. Дайте только возможности.
— Они лукавят иногда. Какие надо дать возможности, если есть законодательство, в котором все возможности прописаны?
— Например, подготовленные площадки.
— А-а. Мы уже одну площадку подготовили — когда компания «Интеко» выиграла конкурс по комплексной застройке и заплатила за землю миллиард рублей. А мы взяли на себя обязательства построить всю социальную инфраструктуру. Но у нас сегодня возможности в этой сфере ограничены. И что нам делать? Ограничивать бизнес? Заставлять его ждать, когда мы деньги накопим? Зато мы продали сегодня две площадки в Левенцовке под комплексное строительство. Стоимость земли не миллиард, а в десятки раз меньше — потому что инвестор обязан всю площадку обустроить. Всё — работайте.
Понятно, что бизнес ещё сталкивается с тем, что присоединение к коммунальным сетям сегодня стоит очень дорого. Цена зависит от инвестиционных возможностей коммунальных компаний, а их возможности зависят от тарифа, а тариф ограничен. Всё связано, и здесь есть определённый предел возможностей.
У нас сегодня очень прозрачные процедуры. Но это породило другую проблему. Чтобы получить разрешение на строительство, сегодня нужен как минимум год. Как минимум. Вот я запрашивал: сколько нужно времени, чтобы заключить концессионное соглашение — мне ответили: 363 дня — это нормативы, которые определены законодательно.
— А в ручном режиме нельзя сопровождать приоритетные проекты?
— Это неправильно. Ничего не бывает в ручном режиме. Есть прозрачные законы. Если регламент определяет на процедуру 30 дней, максимум чего можно добиться — чтобы её сделали за 25. «Архитектура» Ростова сейчас перегружена. Если я скажу: сделай быстрее вот эту работу, то она задержит другую работу — а там тоже бизнес.
— То есть город, все его ведомства работают на пределе своих возможностей?
— Действительно, сегодня есть проблемы с нехваткой рабочих рук, особенно в архитектуре. Если вы посмотрите, то по численности аппарата на тысячу человек мы не самые большие.
«Все работают на того, кто ничего не делает»
— Хочу напомнить о ситуации с большим снегом прошлой зимой. Она напугала всех горожан, поскольку так, как прошлой зимой, город никогда не стоял. И кажется, что выстрелил сразу целый ряд накопившихся проблем. Эксперты нам говорили о том, что сыграло роль и то, что при большом росте трафика количество выездов и въездов с периферии города в центр уже больше десяти лет не увеличивалось. Как управлять этой ситуацией?
— Давайте посмотрим, как это вообще происходит в мире. Выпал снег в Германии — два дня стоял франкфуртский аэропорт. Выпал в Москве — Москва стояла. Поверьте, если выпадет какое-то предельное количество снега, стоять будет любой город. Любой. Ростов стоял один день.
— Нет.
— Коллапс был один день. На следующий всё поехало. А знаете, почему стоял? Потому что у нас никогда в декабре не было такого снега. Даже руководители, которые планировали зимнюю уборку, запланировали меньше денег с учётом сложившейся практики. У них не хватило финансирования для того, чтобы сбалансировать зимнюю уборку. А выпало ведь больше 20 сантиметров снега — это критично. И тут несколько факторов. Нельзя обеспечить порядок в городе, если жители города в чём-то сами не дисциплинированны. Все думали, что снег не выпадет, на зимнюю резину не перешли. Любая авария — это затор. А в зимних условиях при заторе и техника не может подъехать, поскольку забито всё. Я хорошо помню, что тогда авария перегородила дорогу в районе ДГТУ. Туда даже полиция подъехать не могла. Первый снег и опасен тем, что у человека ещё нет практики езды по снегу. Кстати, самая большая пробка в Ростове была весной — когда у нас были идеальные условия на дорогах. Вопрос — почему?
— То есть пробками вообще нельзя управлять?
— На сто процентов нельзя. Поэтому они появляются и в Москве. А ведь сколько Москва потратила на решение этой проблемы.
— Вот несколько факторов, которые точно влияют на пробки: количество въездов-выездов из центра, количество специализированной техники, управляемость управляющих компаний, количество дворников — и так далее. Мой вопрос — что вы можете сделать по тем направлениям, которыми в состоянии управлять?
— Мы больше квартала потеряли из-за того, что компания, которая поставила нам технику, поставила не то, что нужно. Это риски, которые мы несём по 94-му федеральному закону. Конечно, есть объективные причины, которые усугубили ситуацию. Техника была старая, и в Ворошиловском районе машины вышли — и ушли, потому что тут же поломались. Дальше: управляющие компании. С кем они заключают договоры? С жильцом. Есть там администрация? Почему кто-то заключил соглашение, а я должен за него нести ответственность? А контролировать их должна жилищная инспекция. А виноват всё равно мэр. Человек должен был подать в суд на управляющую компанию за то, что у него не почищена дорожка во дворе. Управляющую компанию нанимают люди. А люди до сих пор хотят, чтобы все их отношения регулировала власть. Вот ТСЖ уже изжили иждивенческие настроения. Нам только в 2013 году дали право контроля за управляющими компаниями — и только там, где у нас есть муниципальный жилой фонд. А где нет, мы не можем заходить и требовать. В своё время мне прокуратура пальцем грозила: вы чего туда лазите, мол, заканчивайте! Человека у нас сегодня послали в управляющей компании, он сразу начинает писать президенту, губернатору. Потому что не хочет идти в суд. А это нормальное решение вопроса. Если бы люди судились, у нас половины управляющих компаний уже не было.
— Нам нужен очищающий вал судебных решений?
— Я говорю о том, что пока человек не научится себя защищать, ситуация принципиально не изменится. Вот что у нас произошло в торговле — она сейчас гоняется за покупателями, хотя вы вспомните советскую торговлю. Здесь бешеная конкуренция, а в коммунальной сфере конкуренции нет вообще. Это неправильные отношения, которые надо исправить. Почему бизнес туда ничего не вкладывает? Да потому, что тариф, которым там действует, для населения высок, а для бизнеса недостаточен. Ваша ошибка в том, что вы думаете: власть всё может и обязана. А она не всё должна делать. Что-то должен делать сам человек. Иначе слишком однобокая ситуация складывается.
— А как человек может увеличить количество въездов в центр города?
— Он может дать предложения. Например, по чётным датам въезд в центр с чётными номерами, по нечётным — с нечётными. И я гарантирую, что буду исполнителем. Всё, я принимаю такое решение. А вы берёте на себя ответственность его исполнять. Чтобы я за вами потом не бегал.
— Так проблема в том, что вы договариваетесь, а люди не выполняют?
— Проблема в том, что наши законы вообще не исполняются — ни муниципальные, ни государственные. И это сфера ответственности человека перед обществом. Вот я прихожу в старенькое здание, где живут две старушки. Захожу к одной — там паутина, всё грязное. И она мне говорит: посмотри, как я живу! Ну стыдно, конечно. Захожу к другой — а там чистенько, никаких подтёков. Вот два человека: один всего требует от власти, другой чувствует свою ответственность. По идее, я могу эту первую оштрафовать за неправильную эксплуатацию здания. Но она же даже не поймёт, за что её оштрафовали! А правила ведь все утверждены. Но все работают на того, кто ничего не делает.
Никто мне не жалуется на то, что им некуда выбросить мусор. А жалуются так: у тебя там мусор валяется! А почему он валяется? Значит, кто-то вместо того, чтобы позвонить в мэрию и сказать, что ему некуда выбросить мусор, просто выбросил его где попало. Почему только мэр должен делать замечания? Пусть люди друг другу делают замечания, если видят, что кто-то нарушает. Когда все поступают, как они хотят, я должен целую армию чиновников иметь, чтобы всё это контролировать.
— Это разве только ростовская проблема? Разве у нас в городе культура на особо низком уровне?
— В Москве, например, по выделенной полосе общественного транспорта никто не ездит. Потому что Москва ввела штраф в размере трёх тысяч за каждый проезд. Но Москва — субъект федерации, у неё больше прав. А мы не можем тронуть машину без полиции. Только полиция имеет на это право. В Европе эксплуатацией дорог занимается муниципалитет, а контролем за соблюдением правил дорожного движения — полиция. А у нас это одно и то же — и всем занимается полиция, штат которой сильно сократили. Мы, например, не можем правильно организовать работу эвакуаторов, даже если мы их купим. Потому что у нас нет права их использовать.
— А вам нужны дополнительные полномочия, чтобы на каких-то фронтах активизировать работу?
— Мы были против того, что полномочия забираются. Я об этом говорил и Владимиру Владимировичу. Он мне объяснил так: я знаю, что вы, большие города, справитесь — не в вас дело. Есть малые города, которые не имеют возможности сами выполнять свои полномочия. И я его понял. Сегодня, когда у нас забирают ответственность за детские сады, я понимаю, что это не у Ростова забирают полномочия — мы-то их выполним. Так субъекты федерации подключаются к проблемам территорий, где эта проблема не решается.
С этого года у нас забрали ещё полномочия по капитальному ремонту домов. С 1 января мы не имеем права заниматься финансированием капремонта — от нас уже прокуратура требовала, чтобы мы вычеркнули затраты на эти цели. Мы долго сопротивлялись — и вычеркнули. Теперь за это отвечает субъект федерации. А я не представляю, как он этим будет заниматься. В частности, в Ростове.
— Получается, в сложившейся системе отношений развитием мэры заниматься не могут. В лучшем случае — поддержанием безопасности городской среды: чтобы меньше гибли на дорогах, тонули в водоёмах и так далее.
— Можно прочитать, какие полномочия у нас есть. У нас много источников, которые идут на развитие города. Мы должны консолидировать бизнес, привлекать федеральные деньги. Функция развития остаётся.
— У вас сейчас возникла тема по паркингам — если не ошибаюсь, там у вас выиграл тот же самый партнёр, в каким вы сотрудничали по парку Революции.
— Нет, там пока только предварительные результаты. Много времени отняла очистка Соборной площади. По паркингам существует целый ряд санитарных требований — и в центре очень сложно найти площадки, которые бы им соответствовали. Поэтому паркинг строим на хоздворе парка Горького.
— Мы знаем схему, когда паркинги создаются по периметру центра города, чтобы не загружать центр. Почему у вас другое решение?
— Тут не только паркинг строить надо, но и менять законодательство. Потому что если человек может ставить машину где угодно и не нести никакой ответственности, он никогда не будет платить за паркинг. Поверьте мне. А у нас сегодня можно оставить машину прямо на Большой Садовой — зачем мне паркинг? Ведь мне никто не мешает. Вы построите паркинг — он будет пустой. Мы построили паркинг на Евдокимова — бизнес не может его продать.
— Так что делать?
— Нужна ответственность, дисциплина. Почему у нас свалки по городу Ростову? Вы думаете, мы не убираем мусор? Да мы всё вывозим! Просто у нас есть население, которое к этим вопросам относится достаточно примитивно. Лень идти — бросил кулёк где попало.
За рубежом жизнь не так быстро меняется, как у нас. Законы там становятся моралью человека. Каждый знает, как себя вести. Нам было бы значительно легче, если бы люди знали, как себя вести. Мы ввели за последнее время официально шесть тысяч парковочных мест. Вот я проезжаю: там, где парковка, никого нет, там, где нет парковки, — стоят машины. Это значит, люди получили права, а разметки на дорогах не понимают. Как я могу их обучить правилам?
