Исход западного бизнеса
Ещё сравнительно недавно казалось, что бизнес живёт по своим законам, которые куда более надёжны, чем горячие головы политиков и идеологов. И чем горячее головы последних, тем важнее здравомыслие бизнеса. Казалось, что оно — один из столпов современного мира, наш надёжный тыл. Но в 2022 году стало очевидно, что этого столпа больше не существует. Исход западного бизнеса из России не имеет никаких экономических обоснований. Иногда он не имеет и гуманных обоснований — когда производителями из Европы прекращает поставляться медицинское оборудование, необходимое для самых незащищённых групп населения. Даже тем, кто хотел, не дали работать в России. Случилась полная идеологизация бизнеса. Это историческое его поражение. Бизнес, который ранее воспринимался как проводник глобальных ценностей, оказался чем-то вроде отдельного департамента при национальных государственных аппаратах. Глобальное мышление потеряло одного из самых мощных своих проводников.
Случилась полная идеологизация бизнеса. Это историческое его поражение. Глобальное мышление потеряло одного из самых мощных своих проводников.
Конечно, СВО не ждали даже внутри страны большинство непосвящённых наблюдателей. Но тотальный исход западного бизнеса не мог прийти в голову даже тем, кто её готовил. Потому что по меркам старого мира образца 2021 года это абсурд — наказывать Путина, отключая население России от Spotify и Netflix. Однако этот абсурд за год стал нормой. Целый ряд бизнесменов нам говорил в этом году: в одночасье разрушалось то, что строилось предыдущие 30 лет. Именно абсолютно идеологизированное поведение западного бизнеса стало главным сюрпризом 2022 года.
Массовое волонтёрство
Уходящий год хотелось бы назвать годом массового волонтёрства, которое было значительно усилено потоком беженцев, хлынувшим на территорию страны сразу после начала боевых действий на Украине. Ростовская область весь год оставалась одним из главных регионов, в которых проводились встреча вынужденных переселенцев и их дальнейшее распределение по территории страны. Даже на конец года здесь работает 46 пунктов временного размещения. Поток беженцев, возможность прикоснуться к нему, увидеть этих людей, помочь им — наверное, это главное, что на практике отличало приграничные территории, если не считать закрытого неба.Буквально за первые месяцы СВО волонтёрские сети в регионе выросли в десятки раз, интуитивно кажется, что они вовлекли десятки тысяч человек. Волонтёрская помощь стала едва ли не главной доступной обывателю формой личного ответа на трагические исторические события, формой личного участия в помощи мирным пострадавшим в результате СВО, которая во всей очевидностью была более чем востребована.
Масштабов волонтёрского движения мы до конца даже не представляем, в нём участвовали федеральные структуры (ОНФ, партии, НКО), региональный бизнес и просто большое количество людей, которые жертвовали, собирали гуманитарную помощь, выезжали работать в ПВР и на пункты пропуска через границу. После взятия Мариуполя волонтерская помощь в какой-то степени переместилась на освобождённые территории. Волонтёрство — важнейший опыт солидарности, полученный в этом году.
Федерализация
Осторожно хотелось бы сказать об ослаблении роли региональных властей в происходящем. Информационную повестку полностью контролирует федеральный центр. Сети федеральных структур дотягиваются до земли уже и без региональных посредников. Федеральные министерства при желании взаимодействуют с руководителями в своих отраслях через чаты в телеграме. В первые дни частичной мобилизации, когда никуда дозвониться было невозможно, министр цифрового развития лично проводил разъяснительную работу в чате с руководителями ИТ-компаний. На уровне регионов такое пока редко встретишь. Федеральные чиновники и институты развития в чрезвычайной ситуации выглядели гораздо прогрессивнее и технологичнее — причём именно в понимании того, как работают современные коммуникации. А региональные чиновники воспользовались возможностью отойти на задний план, а порой просто устраниться из коммуникаций и информационной картинки. Когда они появляются, мы часто видим, что их роль ограничивается ретрансляцией необычайно оптимистичной картины мира, а также популяризацией инструментария федерального уровня, о котором легко можно узнать и без них. Есть времена, когда роль регионов резко повышается, но сейчас точно не они. Сейчас легко представить кардинальное сокращение численности региональных органов исполнительной власти без ущерба для всех идущих процессов.Вторая попытка в СКФО
Северный Кавказ в этом году получил неожиданный импульс к развитию в виде новой стратегии развития округа, а также обновлённого института развития. «Кавказ.РФ» объединил в себе существовавшие ранее «Курорты развития Северного Кавказа» и Корпорацию развития Северного Кавказа. Это не просто стратегия, программа к ней содержит проектную часть, а в ней — создание минимум по одному кластеру в каждом регионе округа. Работа госкорпорации «Туризм.РФ», которая в 2022 году значительно взбодрила свою отрасль, тоже не обошла стороной Северный Кавказ, принеся ему мегапроект автомобильной и железной дороги между Архызом и Сочи. Возможность реализации такого проекта обсуждалась много лет, но казалось, что он — из разряда фантастики, в том числе и по размеру бюджета. А теперь у него важная миссия — связать два крупнейших действующих курорта юга России. На это не жалко и двух триллионов рублей — это предварительная оценка совокупного бюджета проекта.Напомним, что СКФО в момент, когда был создан, получил колоссальную поддержку — профильного вице-премьера в правительстве, особые меры поддержки, уникальные институты развития, федерального министерство по делам округа. Через несколько лет от всего этого почти ничего не осталось, и последние кризисы СКФО проходил, как и пристало отстающим — хуже остальных. А сейчас мы видим вторую и совсем не голословную попытку федеральных властей ускорить его развитие.
Кризис критического мышления
Уже неоднократно замечалось, что в 2022 году для свободы печатного слова появились ограничения. В период идущих военных действий предоставление слова представителям уже совсем не условного противника приравнивается к преступлению. Эксперт, который решил публично в такое время порассуждать об эффективности решений российского руководства на разных его уровнях, рискует немедленно быть записанным в стан противника. Пропагандистские машины не знают полутонов, требуют полной идеологической определенности, которая должна выражаться в отсутствии критики. Критическое мышление поставлено на историческую паузу. На сегодняшний день очень сложно сказать, на каком уровне публичной жизни реализуется эта функция и реализуется ли вообще. На вопрос, где именно сейчас место для дискуссий, так сразу и не ответишь.Вообще такие институты, как представительные органы власти, общественные структуры, СМИ, нужны именно для того, чтобы функция в обществе хоть как-то работала, не позволяя погрязать в неэффективности и более страшных грехах. Без такого органа, как критическое мышление в ситуации, когда для его активного функционирования существует обильная почва, с обществом начинают происходить опасные вещи. Это институциональная проблема, с которой мы входим в 2023 год.
