Поделиться
В советские времена Битарова назвали бы «крепким хозяйственником», но его сделало не советское прошлое. Ключевому предприятию группы, пивоваренному заводу, чуть больше десяти лет: это в чистом виде новейшая история. Начав буквально с домашнего производства пива и продажи его в чебуречной на территории нынешнего завода, Битаров дорастил его до дистрибуции, которую вот-вот можно будет назвать федеральной. Пиво «Бавария» и безалкогольные напитки с завода уже поставляются за пределы ЮФО и СКФО.
Кроме пивзавода, испускающего запах солода, территория «Баварии» неожиданно содержит научную лабораторию. И это не каморка с единственным лаборантом, а большое запутанное помещение с пробирками, ультрафиолетовыми лампами и приборами, каждый из которых запросто стоит несколько миллионов рублей. Здесь для нужд входящего в группу сельскохозяйственного предприятия «ФАТ Агро» выращиваются семена картофеля. Имеющиеся в продаже российские семена Вячеслава Битарова не устраивают, а зарубежные импортировать дорого и уязвляет гордость. В этом и есть основной постулат развития группы: всё, что тебе нужно, ты должен сделать сам. Не устраивают семена? Выращивай их в пробирках. Не нравятся отношения с поставщиком электроэнергии? Построй себе электростанцию. Нужен хороший сервис в ресторанах, где подают твоё пиво? Открывай рестораны. В регионе не на чем развозить напитки? Закупай фуры и вози.
Постулат номер два: отходов у производства не бывает. Например, газ, который образуется от брожения пива, собирается в ёмкость, напоминающую аэростат, очищается и используется в производстве безалкогольных газированных напитков. Избыток энергии от собственной газопоршневой электростанции продаётся соседям. А автопарк из 50 машин позволил выделить транспортное направление в отдельное юридическое лицо и оказывать услуги уже другим компаниям.
Сегодня в группе компаний «Бавария» работает около 600 человек, и основных направлений деятельности уже пять. Совокупная выручка группы пока не достигает необходимого для формального попадания в ряды крупного бизнеса миллиарда рублей, но этот момент явно не за горами.
О трезвых людях в правительстве
— Ключевым предприятием в группе «Бавария» является пивоваренный завод. На вас сильно отразился недавно принятый «антипивной» закон?— До этого производство пива развивалось хорошими темпами, ежегодно прирастая на 20–30 процентов. К сожалению, теперь рост замедляется, и это ощутили пивовары по всей России. Производство и сегодня рентабельное и перспективное, но теперь рука не поднимется и дальше его расширять теми же темпами. Мы недавно были на выставке Drinktek в Мюнхене, сразу после которой начался Октоберфест: там собирается более двух миллионов человек. Так вот, я там не видел ни одного немца-алкоголика. И в Чехии, где я тоже много раз бывал, алкоголиков тоже не видел. А в России кто-то выдумал какой-то пивной алкоголизм. Я не знаю, кому это выгодно и кто изобрёл этот термин, но я уверен, что это надуманная проблема, я готов доказывать это любому специалисту. Тогда бы в Осетии все были алкоголиками! У нас ведь своя культура пивоварения, мы много сотен лет назад начали варить этот напиток. Я даже не помню, когда я впервые выпил осетинское пиво: я ещё на ногах не стоял, но мне уже давали его пригубить, как это у нас принято с младшими за столом. И я никакого другого алкогольного напитка не пью и не вижу связи между алкоголизмом и употреблением пива. Наоборот, тот, кто пьёт пиво, меньше употребляет крепких спиртных напитков.
— Северная Осетия больше известна как раз не пивом, а более «серьёзной» продукцией.
— Да, Северная Осетия давно считается спирто-водочной республикой. Но если сравнить поступления в бюджет от производства пива с поступлениями от спирто-водочной промышленности, то последняя будет иметь мизерные показатели. В 2013 году только акцизов от производства пива наше предприятие заплатит 90 миллионов рублей, и они пойдут в республиканский бюджет. Причём в республике есть и другие крупные пивоваренные заводы, каждый из которых заплатит не меньше. А от производства крепкого алкоголя от всех заводов поступит максимум миллионов сто. Это куда более теневая экономика.
— Перед принятием «антипивного» закона были прогнозы, что мелкие производители разорятся. Эти опасения подтвердились?
— К счастью, в правительстве имеются трезвые люди. Они поняли, что такие законы чреваты разорением мелких производителей пива, им пошли навстречу и отменили установку счётчиков. Но с оговоркой: они должны доказать, что они действительно мелкие и производят до 300 тысяч дал пива в год. Правда, каким образом это доказывать, пока непонятно. Думаю, многие закроются, просто не выдержав всех этих мытарств.
— Насколько остро вы ощущаете конкуренцию в отрасли? Кто для вас более серьёзный конкурент — крупные игроки или небольшие пивоварни?
— Одно время в России стали бурно развиваться крупные глобальные производители, активно занимая позиции на рынке. Но потом народ понял, что пиво со сроком годности год или два как такового пива и не содержит. Разница между свежим пивом и таким вот — как между свежим мясом и тушёнкой. И последние несколько лет на рынке становятся всё более востребованы небольшие местные производители, поставляющие так называемое «живое» пиво, с небольшим сроком хранения, не начинённое какими-то консервантами, не прошедшее пастеризацию.
— Есть сложности с содержанием понятия «живое пиво». Сегодня нет отраслевого стандарта, определяющего качество такого напитка. Нужен ли он, по вашему мнению?
— Действительно, к сожалению, в последнее время все, кому не лень, стали писать на этикетке «живое пиво» — именно потому, что это никак не регламентируется. Я считаю, это понятие должно быть нормировано. Необходимы нормативы, регулирующие данное направление производства.
— Но даже если на этикетке появится подтверждённая сертификатом надпись «живое пиво», у мелких производителей не будет бюджетов мейджоров. Их маркетинговые возможности позволяют им предоставлять владельцам кафе и ресторанов мебель, посуду, холодильное оборудование — в обмен на то, что они будут подавать только пиво этого производителя.
— Конечно, мы сталкиваемся с такой проблемой во всех регионах, куда бы мы ни заходили. С мелкой розницей та же беда. Да, продавец или владелец кафе может выставить это пиво, но если спроса на продукт не будет, товар пропадёт, и владелец бизнеса всё равно найдёт способы отказаться от этой продукции. Ему не нужны убытки. Да, они могут согласиться взять охладители или кружки, но уже не раз бывало так, что потом в этих кружках они подают наше пиво.
Экспортные окна
— Как выглядит схема дистрибуции вашего пива? Где оно востребовано?— Основные объёмы мы поставляем за пределы республики оптовым закупщикам, так как не работаем с розницей за пределами региона. Здесь, в Осетии, мы поставляем в розницу, и я считаю, что занимаем лидирующие позиции по продажам и пива, и безалкогольных напитков.
— Почему вы решили самостоятельно развивать транспортное подразделение? Многие компании отказываются от этой идеи, так как это не их специализация, она требует отдельных компетенций, налаживания отдельного бизнес-процесса.
— Я согласен, конечно, — сапожник должен шить сапоги. Но мы проанализировали рынок и поняли, что здесь в основном предлагается малотоннажный транспорт, который занимается обеспечением республиканских магазинов, торговых точек близлежащих территорий. А нам приходится завозить солод из Подмосковья, из Тульской области, с тех элеваторов, которые получают большие объёмы солода из-за рубежа. Мы используем только импортный солод и, сотрудничая с такими поставщиками, вынуждены возить большие объёмы на большие расстояния. С железнодорожным транспортом возникает много сложностей, так как у нас нет собственного парка зерновозов. А наёмный автотранспорт обходится в два раза дороже железнодорожного. Мы приняли решение развивать собственный автопарк: теперь вывозим свою продукцию в регионы, где находятся элеваторы, продаём её, а потом загружаем машины солодом и везём сюда.
— Каково сегодня соотношение производства пива и безалкогольных напитков?
— В 2013 году мы больше внимания уделили развитию направления безалкогольной продукции: сегодня порядка 40 процентов — это пиво, и 60 — безалкогольные напитки. У нас их очень большой ассортимент, начиная от чаёв, кваса и сокосодержащих напитков и заканчивая минеральной водой. Мы планируем развивать и направление питьевой воды — в девятнадцатилитровых бутылках для кулеров, в двенадцати‑ и пятилитровых ёмкостях. Ведётся активная подготовка помещения, думаю, к началу следующего сезона начнём разливать.
— Скважина у вас собственная?
— Да, воду мы искали несколько лет. На территории республики очень много источников питьевой воды, но хотелось найти такую, в которой будут присутствовать все микроэлементы, необходимые для организма, чтобы её не надо было обогащать. В прошлом году мы нашли такую воду в Куртатинском ущелье, недалеко от Владикавказа, получили заключение о том, что она относится к водам высшей категории, её можно использовать даже для детского питания. Вода самоизливается, то есть не нужно бурить скважины.
— Для вас это способ снизить риски после падения производства пива?
— Да, но не только. У нас есть разветвлённая сеть дистрибуции в ЮФО и СКФО, немного и в других регионах России. И от закупщиков часто поступают заявки на питьевую воду. У нас уже есть в ассортименте лечебно-столовая вода кисловодского типа, которую мы добываем с глубины 300 метров, но большой спрос именно на питьевую.
— Каковы ограничения для расширения географии поставок? Вы видите возможности для налаживания экспортных каналов в связи со вступлением в ВТО?
— Всё зависит от объёмов производства. Нам поступают заявки, и на прошедшей в Германии выставке, о которой я говорил, мы заключили контракты на поставку дополнительного оборудования, в частности, получим ёмкости, которые позволят увеличить объёмы производства пива. У нас хорошее географическое положение, поскольку Северная Осетия — приграничная территория, и было бы очень легко доставлять пиво в страны Закавказья, теперь уже зарубежные. Есть хороший спрос и в Грузии, и в Армении, и в Азербайджане. Если объёмы нам позволят, мы наладим поставки. Мы уже провели большую подготовительную работу к выходу на внешние рынки. Компания получила международные сертификаты DGS о соответствии системы менеджмента пищевой безопасности требованиям схемы сертификации FSSC 22000 и международного стандарта ISO 22000, а также сертификат IGNet. Это самая крупная в мире сертификационная сеть, объединяющая порядка 40 сертификационных партнёров.
Высоконаучное картофелеводство
— В вашем сельскохозяйственном направлении особое место занимает деятельность по выращиванию безвирусных семян картофеля особым методом. Почему вы занялись этим делом?— Здесь, на плоскости, у нас есть около 800 гектаров земли, на которых мы занимаемся высокорентабельными культурами, в частности, производством кукурузы и товарного картофеля. Это приносит неплохую прибыль, которую мы вкладываем в развитие перспективных идей. В частности, мы сейчас подыскиваем сотрудника, который будет заниматься именно научным сопровождением нашего проекта. Мне бы хотелось создать научно-исследовательский центр по производству семенного картофеля. В 2013 году мы уже высадили порядка 50 га суперсуперэлитных сортов.
— Из открытой информации о вашей компании понятно, что это длится уже годы. Зачем вам это? Имея землю, предприниматели предпочитают выращивать на ней то, что быстро станет окупаться.
— Это вопрос серьёзный —не только для нашего предприятия, но и для республики, и для юга России, и вообще для страны в целом. Недавно мы провели международную конференцию по проблемам селекции и семеноводства картофеля, на которой отмечалось, что основной поток качественных семян поступает в Россию из-за рубежа. Производство семян в России утрачено: здесь это либо некачественный материал, либо подделка, когда в качестве семенного картофеля преподносится обычный товарный. Мы сами на этом очень много шишек набили и решили самостоятельно выращивать семена.
— Где вы нашли технологии?
— Мы долго не могли найти партнёров в России, но в конечном итоге я вышел на Всероссийский НИИ картофельного хозяйства имени Лорха, а они познакомили меня с нынешними швейцарскими партнёрами, федеральным исследовательским центром «Агроскоп». Мы берём оздоровлённые сорта картофеля и высаживаем в пробирки картофельный глазок, не содержащий никаких вирусов. Когда он прорастает в стерильных лабораторных условиях, микрорастение пересаживается в почву, а оттуда — в теплицу, где также нет доступа вирусам. Там образуется клубень, который является чистым, оздоровлённым материалом. После этого клубни высаживаются в горах, на высоте 2500 метров над уровнем моря, где они превращаются в семенной материал. По швейцарской технологии теплицы в этом процессе не предусмотрены: микрорастения высаживаются в короба со специальным раствором, но для наших объёмов производства картофеля это существенное ограничения.
— А каких объёмов производства семян вы намерены достичь?
— Мы объявили себя региональным северокавказским семеноводческим центром. В советские времена Северная Осетия обеспечивала высококачественными семенами весь юг России, и мы поставили задачу добиться как минимум такого же объёма производства семян. Но на то, чтобы получить хороший урожай товарного картофеля, понадобятся годы. Пробирки, высокогорный этап, первая полевая репродукция, вторая: я подсчитал, что на получение полноценного качественного продукта — семян — уходит от четырёх до пяти лет. К сожалению, мы пока на третьем этапе: работа идёт третий год. После того, как мы провели конференцию, нам начали звонить российские производители, которые готовы закупать наши семена. Следующей весной уже немного семян продадим. Но российские масштабы — это сотни и сотни тысяч тонн семян: картофель выращивают всюду, от Дальнего Востока до южных рубежей, а у фермеров сегодня настоящий голод на семена, они приобретаются за рубежом за огромные деньги. Некоторые иностранцы начали поставлять товарный картофель под видом семенного. В отдельных регионах были случаи, когда из-за завезённого из-за рубежа вируса были погублены урожаи картофеля, заражены поля, пришлось объявлять карантин.
— Каковы ограничения для производства семян в таких масштабах, кроме времени?
— У нас очень серьёзные проблемы с землёй. Я никогда не занимался приватизацией, потому что приватизацией загубленных предприятий редко кто занимается: все стараются забрать действующие, эффективные производства. Или нефтяные скважины. Пусть это громкие слова, но я не хотел ничего забирать из того, что было создано коллективным трудом в советские времена. Я сам родом из тех мест, в которых мы сегодня занимаемся картофелеводством, прожил там до двадцати лет. Нынешний глава того района часто говорил мне: возьми себе земли. Я ему отвечаю, что у меня нет фермы, нет скота, зачем мне в горах земля? Отдайте тому, кто держит скот. К сожалению, сегодня в горах скота у нас так и не появилось. А земли все заняты. С какой целью какие-то люди берут эти земли? Я не понимаю. А нам, выходит, негде развернуться, нам ведь подходят не все участки. Но кое-что мы получили, и в рамках этих площадей занимаемся семенным направлением.
Бесполезных отходов не бывает
— Предприятие у вас и так многопрофильное. А какие вы ещё видите возможности для расширения производства?— Мы обязательно будем расширять географию сбыта, развивать безалкогольное производство. Сейчас установили газопоршневую электростанцию: не столько даже ради удешевления электроэнергии, сколько для того, чтобы больше не конфликтовать с её поставщиком. Теперь, помимо того, что мы себя обеспечиваем электричеством, продаём его ещё и соседним организациям, причём подешевле, чем монопольные поставщики. Соседи рады. А при производстве электроэнергии образуется очень много горячей воды, которую мы пока что просто выливаем в канализацию. Это же грех, и мы начали думать, куда её деть. Мне подсчитали, что будет эффективно отапливать собственную теплицу, чуть более полугектара. Сейчас специалисты из Ставрополя занимаются установкой фундамента, и думаю, в весенний цикл, когда ещё не будет грунтового огурца и помидора, мы выдадим свои овощи.
— Какие финансовые инструменты вы используете для развития компании?
— Конечно, основной инструмент — это кредит. Когда не участвуешь в приватизации, за бесценок ничего не получишь: приходится брать кредиты. На месте нашего пивзавода в советские времена был мясокомбинат. Его когда-то выкупили некие бизнесмены и почти весь разобрали на металлолом. Здесь был практически пустырь: развалины оставшихся помещений. Когда я впервые приехал сюда более десяти лет назад с представителями Сбербанка, где брал кредит, они мне сказали: «Вы что, умалишённый? Для чего вам эти развалины?» Но у меня была цель, был коллектив единомышленников, и мы всё же взяли кредит и начали развивать это производство. Сегодня мы успешно работаем с банком ВТБ, с Юникредитбанком. Я всегда держал своё слово, возвращал все кредиты. Важный для нас проект — производство пэт-преформ для выдува бутылок под наши напитки — мы реализовали в партнёрстве с ВТБ, который сегодня отвечает нашим потребностям оперативно принимать решения по предоставлению финансирования, причём структура предоставленных кредитов точно соответствует специфике нашего предприятия. Теперь мы не зависим от поставщиков и даже планируем продавать изготовленную на нашем оборудовании тару другим производителям напитков.Хотя, когда разразился мировой кризис, некоторые банкиры вдруг стали менять условия, повышать ставки на действующие кредиты или требовать вернуть их полностью. Но я тогда не мог ни вернуть, ни обслуживать их по повышенной ставке. Мы всё, что зарабатывали, вкладывали в дальнейшее развитие. Дошло до того, что на меня собирались подавать в суд. Но у них не было оснований, а я потом нашёл новых партнёров.
— Что теперь планируете строить?
— Сейчас мы хотим взять кредит в два миллиона евро на запуск производства по переработке картофеля. Речь идёт о мелком картофеле, который в советские времена перерабатывался, а сегодня на него спроса нет. Мы ежегодно выбрасываем 500–600 тонн такого картофеля, и при этом приходится тратиться на транспорт, на погрузку. Я был бы рад, даже если бы его кто-то бесплатно забрал, и такая проблема не только у меня. Думаю, в регионе можно собрать десяток тысяч тонн картофеля, и наши партнёры-итальянцы нашли у себя в стране производителей оборудования по переработке, которые могут нам его поставить. Одновременно с этим они готовы подписать другой контракт, с трейдинговой компанией, которая будет забирать у нас продукт переработки, картофельные хлопья. Которые они, как выяснилось, поставляют армии НАТО по долгосрочному контракту.
