На фоне заметной просадки рынка сельхозмашиностроения США и Западной Европы (на 40% и 16% соответственно за последние два года) ростовский комбайностроительный завод «Ростсельмаш» (входит в группу «Новое Содружество») начал первые крупные поставки в Судан, Нигерию, Марокко и Алжир. Кроме того, компания продолжила экспансию на рынки дальнего зарубежья и обозначила своё участие в промышленной зоне в районе Суэцкого канала. Этому способствовал «высокий» доллар, давший ростовским комбайнам дополнительные конкурентные преимущества.
Как сообщили «Эксперту ЮГ» в пресс-службе «Ростсельмаша», выручка от продаж в 2016 году составила 54,381 млрд рублей (38,338 млрд рублей в 2015 году), чистая прибыль за тот же срок — 2,176 млрд рублей (1,613 млрд рублей годом ранее).
Несколько лет назад «Ростсельмаш» поставил перед собой цель ежегодно открывать на географической карте мира по две новых территории. Сегодня основными точками роста в компании называют поставки в освободившийся от западных санкций Иран (зерноуборочные комбайны Acros) и Словакию. Хорошие перспективы открываются в Восточной Азии и Африке, где проведены испытания и демопоказы зерноуборочной техники. Недавно машины отгружены в Китай. Кроме того, удалось наладить сборочные производства в Северной Америке, Евросоюзе, Казахстане (Кокшетау), Узбекистане (Чирчикский завод).
В компании рассчитывают в ближайшие годы вывести свою продукцию под брендами Buhler, Versatile, FarmKingна рынки Хорватии, Франции, Англии, Австралии и др. Порой как раз «неростовский» бренд помогает «Ростсельмашу» в продвижении. К примеру, техника ростовского завода под брендом Versatile на фоне санкций успешно продаётся на Украине, куда вход всему российскому сейчас крайне затруднён.
В ближайших планах вывод на рынки Африки новейшего комбайна 3-го класса S300 под брендом Nova, призванного заменить устаревшие «Нивы». Его презентация прошла в нынешнем году, но запуск комбайна в серию намечен на 2019 год. В компании предполагают, что вывод Novaна проектную мощность позволит полностью заменить европейскую и китайскую технику аналогичного класса.
Совладелец «Ростсельмаша» Константин Бабкин не раз заявлял, что экспортный потенциал российских производителей сельхозтехники огромен. Требуется лишь необходимая поддержка со стороны федеральных властей. По типу стимуляции продаж для отечественного автопрома. По данным «Росспецмаша», экспорт продукции российских компаний сельхозмашиностроения за январь-сентябрь 2017 года вырос на 17% по сравнению с аналогичным периодом 2016 года, до 6,6 млрд рублей.
О том, как помогать российским производителям в новой экономической реальности, г-н Бабкин, занимающий также пост президента ассоциации «Росспецмаш», рассказал «Эксперту ЮГ».
— Вы много лет апеллировали к федеральному правительству, пытаясь призвать его большее внимание обращать на поддержку отечественного сельхозмашиностроения. Последние годы в отрасли наметились определённые успехи. Как вы их оцениваете?
— Да, что-то стало меняться в отрасли в последнее время. В первую очередь поменялось мышление, как в политическом, так и в стратегическом плане. Образ мысли в обществе стал более здоровым. Заявления о том, что нужно защищать свой рынок продовольствия и техники, поддерживать своих производителей ещё восемь-девять лет назад всерьёз не воспринимались. Сегодня же протекционизм идёт «на ура». Авторитет представителей либерального крыла власти достаточно ослаб, хотя они по-прежнему находятся у власти. Контролируют Центробанк, Минфин, Минэкономразвития, ряд учебных заведений. Тем не менее, проблемы в отрасли никуда не делись. Может быть, они даже стали острее. Налоги на производителей не снизились, стоимость кредитов возросла.
— На ситуацию повлияла «санкционная война» или что-то другое?
— Санкции, рост напряжённости в мире, ситуация с Крымом и т.п. лишний раз показали, что нужно иметь сильную армию, политическую независимость, продовольственную безопасность.
— У Минсельхоза РФ на сельхозмашиностроение большие планы. Его руководство заявляет о необходимости кратного увеличения объёмов производства отечественной техники для роста урожайности в стране. В то же время сами производители объединяются в ассоциацию «Росспецмаш» для отстаивания своих интересов как раз во властных кабинетах. Нет ли здесь противоречий в ситуации?
— Ничуть. Отрасль по-прежнему находится не в самой комфортной обстановке из-за сложностей с кредитованием и неуверенности в дальнейшем субсидировании со стороны государства. Мы хотим, чтобы политика становилась более стабильной, предсказуемой, с твёрдыми и долгосрочными «правилами игры». Чтобы позитивные ростки правильной политики последних лет не подавлялись, а напротив, пробивались в различных сегментах сельского хозяйства. Если мы видим, что сельхозмашиностроители добились положительных результатов, то этот опыт необходимо тиражировать для производителей строительно-дорожной техники, пищевого машиностроения, станкостроения, авиастроения и других. Более мощная ассоциация только будет этому способствовать. В наших планах объединить не менее 300 заводов, выпускающих спецтехнику, пищевое оборудование и компоненты. Расширение деятельности позволит более уверенно вести диалог с правительством о поддержке отрасли.
— Для отраслей, входящих в ассоциацию, возможны ли такие же меры поддержки, какие помогли удержаться на плаву отечественному автомобилестроению?
— Автопром поддерживается гораздо более щедро из-за большего количества людей, вовлечённых в отрасль. Это уже давно вопрос политический. Но не всегда это разумно. В СССР это была целая индустрия крупнейших предприятий со своими компетенциями, системой подготовки кадров, вузами, программой социального обеспечения. В российском же автомобилестроении было создано множество сборочных производств, пресловутой «отвёрточной сборки». При этом и старые автозаводы, и новые «отвёрточники» пользуются одинаковой поддержкой от правительства, будь то «АвтоВАЗ» или «Фольксваген», хотя последние дополнительно имеют ещё и поддержку из-за рубежа. Создать завод всего с тысячей рабочих мест и получать миллиардные вливания — это совсем не то, что поддерживать известный гигант в Тольятти. «Иностранцы» не переводят сюда конструкторские бюро, не готовят специалистов, не особо заботятся об уровне локализации. Старые же заводы несут все риски нашей экономики: дорогие кредиты, непредсказуемость, расходы на охрану, бухгалтерию и пр. Из-за этого старые предприятия оказались в неравных условиях конкуренции. А неоправданное «заливание деньгами» всех одинаково демонстрирует, что зачастую явно «не в коня корм». Поэтому я без восторга отношусь к подобным мерам поддержки и не хочу, чтобы в «Росспецмаше» повторялась эта история.
— У ассоциации «Росспецмаш» особый взгляд на господдержку отрасли?
— Руководство нашей ассоциации предлагает, чтобы было чёткое разделение между предприятиями, которые работают в России, и обычными сборочными производствами. Они, конечно, тоже имеют право на существование, пусть присутствуют на рынке. Но государственная поддержка должна касаться только тех, кто будет наращивать здесь свои компетенции, реально работать в стране, локализуя производство и создавая рабочие места.
— На этом фоне заключение специнвестконтракта с компанией «Клаас» — это благо или ошибка?
— По сути, как раз это и есть повторение опыта автопрома. Завод, у которого, по сути, несколько десятков работников, получает ту же государственную поддержку, что и отечественное предприятие. Они получили
— Как вы считаете, как представитель отрасли, вступление России в ВТО принесло исключительно вред для отрасли или были варианты?
— Не только ВТО, а вся политика по развалу собственной промышленности, которая 20 лет проводилась в стране — это вред. То, что мы поставляли за рубеж только нефть и газ, закупая там же всё остальное, это неправильно. Пожалуй, только после «крымских событий» произошло отрезвление, и сегодня протекционизм и поддержка своей индустрии государством — это явные признаки разумной промышленной политики. А ВТО — это серьёзная трагедия.
— Какой реальной помощи машиностроители могут ожидать сегодня от правительства?
— Руководство Центробанка основной своей задачей видит борьбу с инфляцией и обеспечение высокого курса рубля. Мы, напротив, умеренную инфляцию проблемой не считаем и предлагаем обеспечить конкурентоспособность российской продукции на внутреннем и внешних рынках за счёт достаточно низкого курса рубля в размере 65–70 рублей за доллар и его дальнейшей корректировки в сторону уменьшения на величину инфляции. В целях модернизации предприятий, пополнения оборотных средств для увеличения объёмов выпуска и финансирования потребителей кредиты должны предлагаться по ставке не выше пяти процентов в год в краткосрочном периоде и по ставке «инфляция плюс один процент» в последующие годы. Это также требует изменения подходов со стороны руководства Центробанка.
Также необходимо ввести пятидесятипроцентную инвестиционную льготу по налогу на прибыль для стимулирования инвестиций в российское производство. Снижение ставки страховых взносов одновременно с увеличением НДС приведёт к увеличению налоговой нагрузки на предприятия и окажет негативное влияние на конкурентоспособность выпускаемой продукции. В связи с этим считаем, что наращивание поступлений в бюджет должно осуществляться не за счёт увеличения налоговых ставок, а за счёт роста налогооблагаемой базы, т.е. роста производства.
Полезно также предусмотреть долгосрочное планирование и стабильное финансовое наполнение объёмов субсидий, предоставляемых производителям сельскохозяйственного, пищевого и строительно-дорожного машиностроения, увеличить государственное финансирование НИОКР, пилотных и инвестиционных проектов.
— Вы неоднократно жаловались на рост цен на отечественный металл, что влияет на стоимость машин. Чем здесь могут помочь федеральные власти?
— Цены на металл российского производства на внутреннем рынке, как правило, превышают мировые. При этом в России производят крупные партии низкопередельного проката от 300 тонн и не выпускают необходимые для производства специализированной техники и оборудования марки и сортаменты легированных сплавов объёмом в несколько тонн для конкретного потребителя или несколько десятков тонн для машиностроения в отличие от иностранных металлургических компаний. Мы призываем решить эти проблемы методами внешнеторгового и налогового регулирования. При этом нужно и ограничить рост цен на газ и электроэнергию в размере 50 процентов от индекса цен производителей.
— А чем в этом смысле производителям могут помочь региональные власти?
— Чем дальше от Москвы отъезжаешь, тем быстрее люди понимают, что нужно покупать своё, поддерживать собственных промышленников, заботиться о занятости своих жителей. Сейчас я уже не могу назвать губернатора, который бы не «проталкивал» на рынок отечественную технику, а раньше это было сплошь и рядом. Недавно вот на «Ростсельмаш» именно региональные власти привозили делегации из Башкирии, Белгородской, Воронежской областей. Понимание у них есть. Тем более что комплектующие «Ростсельмаш» тоже приобретает во многих регионах. В том же Белгороде.
— В советское время в структуре завода «Ростсельмаш» велась фактически кластерная политика. Был один огромный производитель, вокруг которого сформировался куст более мелких поставщиков комплектующих, как входивших, так и не входивших в его производственное объединение. На ваш взгляд, нужно ли сегодня развивать этот опыт?
— По сути, подобный кластер сельхозмашиностроения уже функционирует в Ростовской области. Пока он не пользуется никакими федеральными льготами, но, на мой взгляд, это естественный процесс — государство должно стимулировать производителей комплектующих, делать их более конкурентоспособными, и тогда «Ростсельмаш» будет с удовольствием покупать их продукцию для своей техники — электронику, двигатели, конструкционные материалы и пр. К примеру, сегодня ростовские комбайны уже всего на 20 процентов состоят из импортных комплектующих. И вполне реально довести импортозамещение в этом сегменте до максимума.
— В последнее время много жалоб приходится слышать на «Росагролизинг», который и должен заботиться о продвижении российской техники. Как сегодня складываются у производителей отношения с этой компанией?
— Сложно складываются. Он у нас ничего не покупает сегодня. Мы предлагаем «Росагролизингу» приобретать только российскую технику, но у его руководства своё мнение. Для этого также необходимо провести изменения в федеральной политике.
— Сегодня со стороны руководства как ассоциации «Росспецмаш», так и завода «Ростсельмаш», слышны претензии к белорусским властям по поводу неравных условий конкуренции с российской техникой. В чём это выражается?
— Белорусы вложили порядка полутора миллиардов долларов в налаживание у себя производства зерноуборочных комбайнов. Ещё 15 лет назад на «Гомсельмаше» их не собирали. Но вряд ли им разумно идти в те ниши, где позиции российских производителей достаточно сильны. Это не пойдёт на пользу ни им, ни нам. У них ведь есть другие ниши, та продукция, которая не производится в России или в большом дефиците здесь: техника для животноводства, для уборки корнеплодов, пищевая, строительно-дорожная техника. Почему-то инвестиции там идут не в трактора, а в комбайны. Тот же трактор «Беларусь», он как выглядел 30 лет назад, так и выглядит сейчас. А так получается, что они упорно создают конкурента компании «Ростсельмаш». Запускают роторный комбайн, какие производят и в Ростове. При этом они не пускают нас на свой рынок — ни одного комбайна «Ростсельмаша» в Беларуси не было продано, хотя именно они раньше доминировали на соседнем рынке. Параллельно они же субсидируют поставки своих комбайнов в Россию — аграрии их могут приобретать под 5 процентов годовых (российские комбайны субсидируются под 18 процентов годовых).
— Не так давно президент Беларуси Александр Лукашенко признался, что в своё время предлагал вам купить «Ростсельмаш». Не считаете ли вы, что нынешней своей протекционистской политикой белорусская сторона побуждает вас купить «Гомсельмаш»?
— Да, был такой разговор. Предлагались оба варианта — либо белорусская сторона покупает «Ростсельмаш», либо продаёт нам «Гомсельмаш». Но это ж не пачка сигарет, не бутылка воды, это крупный и дорогостоящий актив. Подобную сделку надо себе как-то объяснить. И что мы в итоге от этого объединения получим? Какой смысл иметь не одно, а два предприятия, выпускающих по сути схожие продукты? Любой, кто станет во главе этой объединённой компании, вынужден будет перепрофилировать один из заводов.
— Предположим, что покупателем станет «Новое Содружество». И что в результате?
— Если мы купим «Гомсельмаш», то нам обязательно придётся менять его профиль под выпуск другой продукции. Сейчас белорусская сторона думает, готова ли она к тому, чтобы закрыть комбайновую тему на «Гомсельмаше» после столь масштабных инвестиций в это производство.
