Александр Водяник // Фото: «Эксперт Юг»
Обсуждение изменений в генеральном плане Ростова-на-Дону, подготовленных Научно-проектным институтом пространственного планирования «ЭНКО», не стихает уже не первый месяц — слишком много вопросов вызывают предлагаемые направления развития. Деятельное участие в этих спорах принимает Александр Водяник, независимый эксперт-эколог, член общественного совета администрации Ростова-на-Дону, член совета региональной культурно-оздоровительной общественной организации «Здоровая Планета». По его мнению, интенсивное строительство жилья, которое предполагается проектом «ЭНКО», может принести городу массу неприятностей, если не обращать внимания на развитие градо-экологического каркаса города. Сама эта тема для Юга нова, поэтому её обсуждение часто начинается с разговора о том, что вообще такое этот «каркас» и почему он может иметь столь важное значение. Между тем, в Краснодаре вопрос о создании такого каркаса — один из ключевых при обсуждении будущего генплана: в конце апреля в городе проводится большая конференция, посвящённая исключительно этой теме. Александр Водяник — не только участник этой дискуссии, он пытается создать консорциум, который будет способен разрабатывать современные градо-экологические каркасы для российских городов.
«Строить без оглядки на экологию — значит нажить проблемы»
— В кулуарах урбанистического форума «Города и территории завтра: инструментарий позитивных перемен» вы рассказали, что были достигнуты договорённости с ростовскими властями. О чем идёт речь?
— Действительно, я выходил на контакт с нашим сити-менеджером, Сергеем Горбанем. Мы ведь уже давно работаем с Краснодаром по вопросам градо-экологического каркаса, и повод вспомнить об этом дало развернувшееся не так давно обсуждение изменений в генеральном плане Ростова-на-Дону, подготовленных Научно-проектным институтом пространственного планирования «ЭНКО». Мы пытались доказать, что питерские разработчики сделали не то и не так, а их предложения в случае реализации принесут большой вред городу. Александр Антонов (главный архитектор проекта Центра пространственной информации ГУП МО «НИиПИ градостроительства». — «Эксперт ЮГ») задавал авторам предлагаемых изменений, например, такой вопрос: за 15-20 лет по генплану предполагается прирост населения около 3 процентов, строится порядка 10 миллионов квадратных метров жилья, но почему при этом ни на метр не увеличивается площадь дорог?
В результате обсуждений удалось показать, что необходимо заниматься развитием того, что изначально было характерной чертой Ростова-на-Дону — водно-зелёным каркасом города (его называют также просто зелёным, или градо-экологическим). Потому что Ростов действительно исторически был обладателем такого достоинства, наряду с Москвой, Екатеринбургом и Симферополем. Эта четвёрка, как сейчас принято выражаться, полностью использовала природный потенциал, заложенный в городе.
В общем, Сергей Иванович в результате мне сказал открытым текстом: «Предлагаешь? Значит, делай!».
— Что именно вам предложили сделать?
— Сделать так, чтобы идеи развития зелёного каркаса можно было реализовать в Ростове в современных условиях.
— Что должно получиться в результате? Альтернативный генплан?
— Слой генплана. Предусматривающий развитие градо-экологического каркаса. С этой идеей согласились даже питерские разработчики поправок к генплану.
— Означает ли это, что статус предлагаемых изменений в генплане ставится под сомнение? Вы думаете, в апреле они не будут утверждены?
— Рассмотрение изменений в профильном комитете уже несколько раз откладывалось, причём по вполне резонным поводам — обнаруживаются ошибки, противоречия, несовпадения и т. д. Кроме того, мне в этом отношении симпатична позиция Александра Антонова, который вообще считает, что в настоящее время тратить деньги на разработку генпланов или изменений в них — занятие бесполезное, так как в ближайшем будущем сфера градостроительства претерпит очень серьёзные изменения. Возможно, уже в нынешнем году будут приняты новые нормы землепользования и строительства, и все старые генпланы, разработанные в соответствии с устаревшими нормами, соответственно, окажутся неактуальными. В Москве прошли уже три форума, в рамках которых рассматривались насущные вопросы градостроительства. Если говорить о сфере жилищного строительства, то основные перемены, которые ждут отрасль — новые нормы по этажности зданий. То есть возведение комплексов большой этажности, таких, как наш «Левенцовский» и «Суворовский», окажется в ближайшее время под вопросом. В Подмосковье уже отказались от такой застройки, так как подобные жилые комплексы очень быстро превращаются в гетто. 15 февраля был введён мораторий на строительство новых объектов в Балашихе и Королёве, а в Химках строительство было ограничено. В общем, как мне кажется, даже если предлагаемые изменения к генплану и пройдут утверждение, реально работать они не будут.
— На прошедшем форуме архитектор Юрий Трухачёв говорил, что город надо развивать вдоль Дона, что в пойме никаких работ проводить нельзя. А там уже заканчивают стадион. Удивляет эта перпендикулярность позиций. Ведь в правительстве надеются, что изменения в генплане будут приняты в апреле. Что делать с этой ситуацией?
— В проекте Трухачёва, который демонстрировался в рамках форума, стадион тоже присутствовал. И не только стадион, а хороший такой кластер объектов. Просто он немного сдвинут в сторону. Но в обоих этих проектах предполагается строительство, так что принципиальной разницы между ними я, если честно, не вижу.
— Однако в проекте Трухачёва на левом берегу Дона полностью отсутствуют планы по строительству жилья.
— Идея с жильём на левом берегу привнесена «ЭНКО», разработчиком генплана. Ростов — уже третий город-миллионник, которому «ЭНКО» предлагает выйти на левый берег реки. В первых двух случаях были Пермь и Омск. И там, и там были судебные дела, и предложение «ЭНКО» было отвергнуто. В результате было принято решение строить плоскостные сооружения.
Обсуждение направлений развития левого берега Дона привлекло внимание к другой важной проблеме — это обмеление самой реки. Дело в том, что в регионе создана масса карьеров, водохранилищ и прудов, суммарный объём воды в которых просто огромен. Только для намыва грунта для строительства стадиона был выкопан карьер на пять миллионов кубометров. Я с помощью данных Google посчитал примерный объём воды в тех карьерах, что уже накопали (благо они в основном правильной геометрической формы, так что их площадь вычислить несложно). Получилось 250 миллионов кубометров! Это вода, которая ушла из Дона. А между тем карьеры до сих пор роют, и очень масштабные. Вот источник будущих неприятностей. Это грозит куда более серьёзными последствиями, чем строительство какого-либо жилья на левом берегу между Ростовом и Батайском. Знакомые экологи, с которыми я обсуждал эту тему, говорят, что у нас уже сформировалась проблема, причём очень серьёзная, и на месте мэра города они бы уже начинали задумываться о переносе водозабора питьевой воды на левый берег.
Однако и это не всё. Есть же ещё экономический аспект — нужен ли будет кому-нибудь этот стадион после чемпионата? Оправдаются ли инвестиции? Или он станет очередным «белым слоном»? В общем, очевидно, что назрела острая необходимость применения комплексного подхода к решению означенных вопросов — в том числе с позиций формирования градо-экологического каркаса. Если такой комплексный подход будет выработан, мы, думаю, сумеем проблемы решить.
Жильё vs зелень. Кто заплатит?
— Краснодарские власти привлекли вас на этапе обсуждения поправок в свой генплан — именно по вопросам реализации градо-экологического каркаса, и сейчас планируется привлечь вас к обсуждению и работе по этой теме в Ростове. Что на сегодня реально заставляет власти работать в направлении развития градо-экологических каркасов?
— Давайте начнём с обрисовки основной проблемы. Перед мэром типичного города-миллионника стоит очевидная задача, даже обязанность — строить жильё. У него в принципе два возможных пути. Первый предполагает строительство новых комплексов «в чистом поле», что автоматически создаёт массу проблем, связанных с дорогами, социальными объектами, инфраструктурой, коммуникациями и пр. С такими проблемами при строительстве новых микрорайонов в полном объёме пришлось столкнуться Владимиру Евланову в Краснодаре. До меня доходила информация, что один из построенных там комплексов вообще не подключён к коммуникациям — очень хочется посмотреть на это своими глазами. Я видел, как такое может быть на самом деле — в Крыму, где в некоторых многоэтажных домах в каждой квартире установлена буржуйка с выходящей наружу трубой.
Другой путь — строить там, где эти все проблемы в основном уже решены, то есть в черте города. Но где? Один из возможных ответов очевиден — незастроенными в городах остаются зелёные зоны, рощи и парки. Однако стоит поднять руку на имеющиеся насаждения, пусть даже никому на самом деле не нужные, не ценные, дикорастущие — поднимается волна народного гнева. Народных протестов лучше не провоцировать.
Ладно, допустим, мэр симпатизирует «зелёным» и решает не сокращать площади озеленения. Будет ли у него всё нормально в хозяйстве? Нет. Примером может служить ситуация в Подмосковье, в котором на руководителей городов свалилась программа паркостроения и организации пешеходных зон. По программе выделяются деньги на проектирование и строительство парков, однако даже если мэр построит на них парк, за чей счёт его содержать? Ведь это весьма затратное дело. Начинают считать и приходят к выводу, что на содержание одного-двух парков и пешеходной зоны уйдёт весь местный бюджет.
— Однако существуют ведь решения — например, концессия.
— У региональной власти изначально сложилось неправильное понимание такого инструмента, как концессия. Сейчас он рассматривается в принципе так же, как аренда — то есть как средство пополнения бюджета. А должен рассматриваться как средство сокращения затрат на содержание общественных мест. Плата, взимаемая за пользование территорией, может быть невысока, просто должны быть оговорены обязательства по содержанию её в надлежащем виде. Примерно так же, например, в столице сдаются здания, имеющие историческую ценность — при смехотворной арендной плате на эксплуататора ложатся задачи по восстановлению, реставрации и ремонту, с условием обеспечения соответствия историческому облику, аутентичности.
Пример сравнительно успешной концессии — Ростовская набережная. На её содержание, к примеру, участка от «Риверсайда» до Будённовского, уходило три миллиона рублей в год. Концессия не приносит больших доходов, но освобождает эти три миллиона! Мало того, земля сдаётся ведь не просто так, но под осуществление какой-то деятельности. А это значит, что здесь могут начать работать многие малые и сверхмалые предприятия, ИП — а это и новые рабочие места, и налоги.
Плохо, что таких примеров мало, и нет целенаправленной и структурированной политики по этим вопросам. Ведь концессия должна рассматриваться скорее как комплексный инвестиционный проект, а не как аренда, при которой арендодателю в общем-то всё равно, какая деятельность будет развернута на сданной территории.
— Каким же способом предполагается всё-таки наладить работу по развитию зелёного каркаса, притом что концессия развита слабо?
— Это непростой вопрос. Действительно, мало просто нарисовать план такого зелёного каркаса: далеко не факт, что, даже если он будет принят и утверждён, то сможет реально работать. Ведь объекты, входящие в этот каркас, зачастую находятся на территории разных ведомств. Управлять таким сонмом разнокалиберных собственников — задача не из простых. В этом плане мне кажется интересным и удачным решение, к которому пришли управленцы в Перми. Они взяли генплан города, очертили зелёными линиями объекты градо-экологического каркаса и утвердили для этих территорий определённый регламент. Разумеется, возникает закономерный вопрос: единый регламент — это замечательно, допустим, мы даже научимся всем этим хозяйством управлять, но где взять деньги? А ответ прост — из тех средств, что регулярно в обязательном порядке выделяются федеральным бюджетом. Это не очень большие суммы, но вполне заметные. Поступают они разным получателям и под разные задачи. Это сфера ЖКХ (благоустройство и озеленение городов), санитарная сфера (уборка, очистка, обрезка и валка деревьев), управление культуры (содержание парков), комитет по охране окружающей среды, а также управление благоустройства и лесного хозяйства — итого как минимум пять организаций, которые получают деньги, но при этом делают на своих объектах всё, что хотят. При этом общая картина работы отсутствует. Решение, причём уже опробованное в некоторых городах — создание управляющей структуры, которая не отбирает деньги у этих организаций, а координирует их работу. Эта же структура занимается и работами на территориях, не относящихся к подведомственным или управляющихся неэффективно. Это те же парковые зоны, или, например, территории, подконтрольные комитету по охране природы. Тут показателен пример берегов очищенного Темерника. Это муниципальная собственность, и Владимир Василенко(председатель комитета по охране окружающей среды администрации города. — «Эксперт ЮГ») признаётся в том, что не знает, что с нею делать — бюджет на развитие этих территорий в администрации не получить. А вот тут как раз и пришёл бы на помощь инструмент концессии — можно ведь прописать регламент, своего рода технологическую карту по объекту, в которой определить, что должно быть сделано. Но не по принципу «не окупил — твои проблемы», а с грамотным бизнес-планом, предусматривающим возврат инвестиций хотя бы «в ноль» в обозримом будущем.
Каркас как процесс
— Очевидно, что просто совокупность «зелёных» объектов, таких как парки, насаждения и т. п., не может считаться каркасом. Что вы вкладываете в это понятие?
— Возможность пересечь город по диагонали, не выходя из зелёной зоны, постоянно имея в поле зрения деревья или какие-нибудь другие зелёные насаждения. Это прямо говорит о наличии у города зелёного каркаса. Хороший пример такого подхода к озеленению — Лондон, а также Париж, Чикаго. Да и Ростов ещё в прошлом веке вполне соответствовал такому критерию — в молодости я проходил от проспекта Ленина до Западного пешком, практически постоянно находясь под кронами деревьев. Примером реализации продуманного подхода к проектированию жилого микрорайона был Северный жилой массив. Широкий бульвар Комарова был в нём по сути экологическим коридором между двумя водоёмами — между Темерником и морем (в 70-е годы Темерник был заметно более полноводным). Почему был? Потому что сейчас на Комарова уже построены два бетонных массива, которые блокируют потоки воздуха; появится ещё два — и о каркасе можно будет забыть. Проспект Ленина тоже по сути был бульваром с широкой зелёной полосой с северной стороны (его остаток находится сейчас в районе РИИЖТа). Это и Нагибина, как ни странно — транспортные магистрали всегда были озеленены. Западная сторона Нагибина всегда была широкой, и пирамидальные тополя, высаженные там, тоже не случайны — они создают аэрацию. Преобладающие в городе восточные ветра, сталкиваясь с этой преградой из деревьев, завихрялись, воздушные массы перемешивались, и вся улица отлично продувалась.
Градо-экологический каркас — это не данность, это живой организм, который меняется вместе с городом. И если планируется какое-то развитие — например, строительство нового микрорайона — адекватные изменения должны вноситься и в каркас. Строительство без оглядки на последствия может в конечном итоге дорого обойтись.
Просто создавать зелёные насаждения, не принимая в расчёт особенностей их функционирования — бесполезное занятие. Мэр может отчитаться перед избирателями красивыми цифрами об увеличении площади озеленения, но в этом будет мало смысла, если производить это озеленение где попало. К примеру, самым «грязным» в экологическом плане городом России признан Красноярск. А знаете, какая там удельная площадь озеленения? 50 квадратных метров на человека. Против наших 24. А толку нет никакого.
Между тем, с помощью грамотно спланированной работы по развитию градо-экологического каркаса можно добиться потрясающих результатов. В Орлеане (Франция) рассчитанное по компьютерной модели развитие зелёного каркаса позволило снизить среднегодовую температуру на пять градусов, не накрывая при этом город колпаком. Это потрясающий результат. Но чтобы его добиться, необходимо сочетание многих факторов — это и научная база, и полевые исследования, и разработка программной платформы, которая будет всё это обсчитывать.
— Насколько эти технологии нам доступны?
— С научной базой у нас в стране дела обстоят не лучшим образом. Профильных вузов с подходящей программой в стране почти не осталось. Один из немногих подходящих научных центров — новочеркасский НИМИ, как ни странно (сейчас входит в ДонГАУ. — «Эксперт ЮГ»). Им каким-то чудом удалось сохранить ту старую программу, которая даёт нужные знания о принципах городской экологии. В перспективе планируем вести международное сотрудничество — например, с французской Федерацией ландшафтных архитекторов.
Другой аспект проблемы — создание программного продукта под специфические нужды проекта. Ведь планируется обработка огромных массивов данных, получаемых в процессе полевых исследований, а также R&D. Такое ПО разработать непросто, и уж точно — недёшево. Насколько мне известно, разработка подобного комплекса для Астаны обошлась Казахстану в два миллиона евро. Разумеется, можно сделать дешевле, но порядок цифр всё равно останется высоким.
К счастью, у нас нашёлся потенциальный партнёр в этой области — компания-разработчик TANDEM из Екатеринбурга. У них есть опыт создания серьёзных тиражируемых пакетов ПО, в том числе и для обслуживания нужд госсектора. Руководство компании заинтересовалось нашими идеями, а также тем фактом, что программный пакет, который должен в результате получиться, можно будет применять и в других регионах — потенциал тиражирования тут огромен.
— Какая организация, какой институт будет заниматься воплощением всех тех идей и принципов, о которых вы говорите?
— Если говорить о Краснодаре, то, скорее всего, там будет создано отдельное учреждение, которое станет заниматься именно генпланом города. И один из отделов возьмёт на себя функции управления программой по развитию зелёного каркаса. Если у нас всё получится, их функция сведётся к контролю за работой специализированного ПО. Скорее всего, впоследствии подобная структура появится и в Ростове.
— А кто будет заниматься непосредственно разработкой концепции, полевыми исследованиями — сбором данных и т. д.? Кто подготовит само решение?
— В ближайшее время мы создадим консорциум, участники которого сообща будут заниматься обозначенным кругом проблем. Участники — ваш покорный слуга, екатеринбуржцы TANDEM, ДонГАУ, по всей видимости, ДГТУ и даже мединститут. В конце апреля мы планируем собрать потенциальных участников консорциума и отправиться в Краснодар, где, возможно, к нам присоединятся кубанские разработчики ПО. В результате должна собраться команда и технологическая база, которая позволит разрабатывать градо-экологические каркасы для российских городов.
Ещё не решён вопрос с финансированием всего этого проекта. На ранних этапах я обращался в различные профильные учебные заведения, руководство которых выражало интерес к теме, но при этом демонстрировало абсолютное нежелание как-то этим реально заниматься. Куда проще строится диалог с представителями бизнеса — многие готовы вкладываться, и не только деньгами. Например, возможно участие посредством помощи с аппаратной платформой для реализации проекта (компьютерная техника). В конце концов, бюджеты городов, для которых и будет проводиться вся эта работа, должны как-то участвовать в её финансировании. Конечно, они не покроют все затраты, но какую-то часть финансирования им придётся взять на себя. Первый этап, на котором будут проведены масштабные исследования, сбор данных и создание моделей экологических систем, потребует инвестиций в сумме около 30 миллионов рублей.
