«То, что здесь получилось», — это более 868 компаний на 2018 год с совокупной выручкой около 10 млрд рублей, согласно исследованию общественного совета при министерстве цифрового развития Ростовской области. Это лишь верхняя часть айсберга. Сейчас отрасль пытается убедить региональную власть в том, что в развитие ИТ-кластера стоило бы, наконец, вложиться. Власть не торопится.
Этой осенью «Эксперт ЮГ» при поддержке Ростовского регионального агентства поддержки предпринимателей реализовал проект «Новые цифровые лидеры Ростовской области» — это позволило нам выслушать руководителей 15 ключевых ИТ-компаний. Мы обобщили только ту часть разговоров, которые посвящены общей повестке развития.
Ростовская область — невеста на выданье для ИТ-лидеров
Последние три года «Руссофт», крупнейшее в России объединение компаний-разработчиков ПО, делает рейтинг регионов по уровню развития индустрии ИТ-разработки. Рейтинг разбит на четыре группы регионов, в группу А входят лишь два — Москва и Петербург, в группу В немногим больше — пять регионов, среди них — Ростовская область (см. таблицу 1). Краснодарский край в этом рейтинге на 14 позиции, Волгоградская область на 21-й. То есть Ростовская область имеет потенциал, позволяющий выделять её на карте страны как один из ключевых центров ИТ-индустрии за пределами Москвы и Петербурга. И это стало работать на регион.
Донские власти заметили, что у них в регионе сформировался ИТ-кластер, активность вокруг которого надо было срочно возглавлять. В марте прошла «Цифровая прокачка Ростовской области». Далее последовали ряд мероприятий — онлайн-форум «Цифровые лидеры» (июль), хакатон «Цифровой прорыв» (сентябрь), который в этом году принимала Ростовская область. На последних двух донской губернатор Василий Голубев был почётным гостем. «Цифровой прорыв» — это, по сути, смотр ИТ-проектов крупнейшими игроками, присутствующими на российском рынке. В списке партнёров проекта «Росатом», «Почта России», «Сбер», «Ростелеком», «Россети», «Мэйл.ру». На названия можно не особенно обращать внимание — это всё главные работодатели сферы ИТ в России. Проведение хакатона в своём регионе — официальные смотрины, главный итог которых — вовсе не гранты по итогам конкурса.
В 2020 году транснациональная компания Accenture открыла в Ростове второй в России технологический центр. Первый работает в Твери, в нём 500 программистов, донской может быть таким же, в нём пока сто. В крупнейшей ИТ-компании Ростовской области, для сравнения, около 240 сотрудников. Сбербанк весь год вёл переговоры в регионе, всерьёз рассматривая его как площадку для размещения своего дата-центра, существовали и варианты покупки действующего игрока рынка. В ноябре стало известно, что в Ростовской области появятся два центра обработки данных (ЦОД) компании Tele2 — вложения составят 2 млрд рублей. Активно обсуждались планы создания дата-центра от «Ростелекома». Всё это описывается словом «ажиотаж». Регион, экосистема которого сформировалась естественным образом, стал интересен для лидеров — и сейчас это пугает почти всех его участников. Потому что ресурс, за который конкурируют игроки, сейчас один — кадры. Именно он ограничивает способность компаний расти. Текущий дефицит рабочих рук в ИТ-сфере почти вдвое превосходит количество выпускников по необходимым специальностям. И крупные компании в условиях перегретого рынка могут лишить небольших игроков ресурсов для развития.
Что в это время происходит на ИТ-рынке
В целом рынок растёт — и растут компании-лидеры. Однако ажиотаж прошёл, считает Анар Бабаев, генеральный директор Distillery (см. интервью на с. 56), — рынок вступил в стадию зрелости, когда клиенты знают, чего хотят, и не бросаются деньгами. И тем не менее Distillery, крупнейшая компания таганрогского кластера, в прошлом году выросла на 70%, в 2020 году вырастет на 30%. С другой стороны, на этом рынке темпы роста в 30% считаются скромными, потому что мировой рынок ИТ растёт быстрее. А на российский рынок в этом году повлияло сразу несколько стимулирующих факторов — массовый спрос на технологии дистанционной работы, активный интерес государства к цифровизации. В то же время отдельные игроки видят сегодня в этой сфере признаки пузыря, который рано или поздно лопнет, как это произошло с так называемым пузырём доткомов, который лопнул в один день в 2000 году, когда акции интернет-компаний обрушились в полтора раза.
«Ещё пять лет назад к ИТ руководители некоторых компаний могли относиться с пренебрежением — мол, это какие-то сисадмины, с ноткой такого посмеивания — сейчас эти люди уже вымерли, как люди в малиновых пиджаках из девяностых, — говорит Станислав Мешков, CEO Umbrella Group. — Сейчас все современные руководители хорошо понимают, что такое диджитализация и почему она нужна».
«Во время пандемии ИТ стали одним из основных движущих факторов всей экономики, — считает Алексей Тактаров, генеральный директор компании “ЮБиТек”. —Во время пандемии многие ИТ-компании начали развиваться очень быстро. Было много заказов по переходу на удалённую работу, по переходу на онлайн-режимы. Я надеюсь, что тот толчок, который дала ИТ-рынку пандемия, не потеряет ускорения. При этом правительство в этом году обратило внимание на ИТ, занялось цифровой трансформацией экономики, а это большой-большой сегмент рынка для наших компаний. Я надеюсь, что в этой будущей трансформации многие ИТ-предприятия смогут поучаствовать».
«Сейчас лидеры пытаются оторваться, расшириться, насколько это возможно, причём это происходит как на уровне российских компаний, так и в международном бизнесе, — говорит Максим Болотов, генеральный директор компании Inostudio. — Война за кадры и клиентов сейчас остра как никогда. И при этом она будет ещё сильнее и острее. Есть статистика, что вузы сейчас выпускают примерно 120 тысяч ИТ-специалистов в год, а потребность рынка — больше 200 тысяч. Крупные компании пытаются расти, предлагая более выгодные предложения на рынке труда. Сейчас мы видим также, что госкорпорации также увеличивают свои ИТ-отделы и пытаются с рынка получить максимум. За последний месяц я получил три запроса от различных компаний, а нельзя ли купить какую-нибудь ИТ-компанию, потому что мы, мол, хотим расширяться».
«Компании продолжают активно появляться, на рынке труда возникает избыточная конкуренция — и от этого очень сильно падает качество кадров, — признаётся Павел Седаков. — Не самые умные и не самые перспективные ребята сейчас спокойно находят себе работу. Но в результате молодым компаниям очень тяжело расти. С другой стороны, спрос на рынке огромный, поэтому даже с неквалифицированными кадрами на нём можно найти работу. То, что сейчас происходит, очень похоже на пузырь доткомов, который лопнул в начале нулевых. Рынок должен сам все отрегулировать. Рано или поздно рынок поймёт, что вся эта автоматизация, все эти ИТ на самом деле никому не нужны, потому что по большей части нерентабельны, не приносят никаких дивидендов. В принципе, на рынке стартапов это уже происходит — не дают уже так деньги, как в 2011 году».
«Цена входа на рынок сейчас очень сильно увеличилась, — считает Иван Усачёв, генеральный директор компании Zuzex. — Я помню, что десять лет назад компании росли как грибы. Купили два человека по компьютеру — вот ИТ-компания. Сейчас — нет, сейчас в такую компанию студент не пойдёт, он пойдёт хоть за бесплатно работать в крупную, потому что он понимает: ему надо расти. В маленькую компанию можно привлечь только деньгами, а откуда у маленьких компаний деньги? Они ещё толком не знают, смогут ли они находить себе работу или нет, а им уже нужно взять человека на зарплату в сто тысяч рублей».
В вопросе конкуренции, по нашему наблюдению, собеседники делятся на тех, кто благодушно относится к любой активизации на ИТ-рынке и тех, кто считает, что в существующих условиях, если ничего не предпринимать, ИТ-кластер Ростовской области не сможет долго существовать. Нужно что-то делать с налогами и с кадрами. И отрасль пытается что-то сделать.
Расклад сил и инфраструктура ИТ-сектора
Но важно понимать, кто сегодня отрасль в регионе представляет. Первой в Новочеркасске сложилась ассоциация «ИнТехДон», в которую входят около 40 компаний, в том числе из Ростова, которые занимаются не только ИТ, но и инновационными разработками. Её представители входят в общественный совет при министерстве цифрового развития, информационных технологий и связи. В 2015 году появился меморандум о формировании в Ростовской области ИКТ-кластера «ИнТех-Дон», отданный в управление одноимённой ассоциации. За образец взяли питерский опыт — ИТ-кластер северной столицы был отдан в управление НП «Руссофт». К этому образованию подключились ТПП Ростовской области, ДГТУ, банк «Центр-инвест», Ростовский-на-Дону колледж связи и информатики и другие организации, которые увидели себя в теме, официально поддержанной министерством. Но важно и то, кого в этом кластере нет: в нём отсутствует весь таганрогский куст ИТ-предприятий. Основная деятельность кластера состояла из регулярных образовательных мероприятий, выработки предложений по поддержке сектора, в 2019 году было проведено первое исследование ИТ-сектора Ростовской области. Впрочем, последний отчёт о деятельности кластера на сайте «ИнТехДона» — за 2016 год. И тем не менее, нельзя не признать — реальная рефлексия отрасли в регионе и диалог с государством начались именно здесь.
Примерно одновременно с кластером на базе Региональной корпорации развития был создан Южный ИТ-парк, работающий по методологии Фонда развития интернет инициатив (ФРИИ). Парк с 2015 года выпускает по два потока в год — в потоке до 25 команд. Ростов ставит себе в зачёт работу парка, дополняя, как правило, этот тезис комментарием о том, что отличающий таганрожцев акцент на аутсорсинге — это путь в никуда: надо создавать свои продукты, в них основная маржинальность.
Таганрогский фронт оформился значительно позднее — глава компании Inostudio Максим Болотов возглавил ассоциацию ИТ-компаний Таганрога BrainHorn, в неё вошли восемь предприятий-лидеров. Таганрог действительно был упущением: по данным Болотова, здесь работает около 300 компаний ИТ-сектора. В центре этого кластера свой мощный образовательный центр — бывший таганрогский радиотех, ныне — Инженерно-технологическая академия Южного федерального университета, в которую входят шесть институтов. BrainHorn взялся, по сути, решать ту же задачу — вовлечение молодёжи, образовательные проекты, общее позиционирование Таганрога как ИТ-столицы с тем обоснованием, что плотность ИТ-компаний на душу населения здесь самая высокая в России. Но отличие компаний из Таганрога в том, что они в основном сориентированы на мировые рынки, у них мышление международных компаний, возможно, поэтому роль диалога с региональной властью они долго недооценивали.
Перемены происходят и у кураторов от региональной власти. Долгое время профильный министр Герман Лопаткин был ключевой фигурой в диалоге с ИТ-сектором. Лопаткин — прогрессивный министр, он создал действующий, а не фиктивный общественный совет. Но в 2019 году у губернатора появился советник по цифровизации Антон Алексеев — 29-летний выходец из компании «Аэропорты регионов», входящей в ГК «Ренова» Виктора Вексельберга, победитель конкурса «Лидеры России», чьим наставником в проекте был лично Вексельберг. Главное, что сделал Алексеев, — вовлёк губернатора в диалог к ИТ-кластером. Губернатор ухватился за идею донской Кремниевой долины в Таганроге. Фокус в диалоге переключился на Таганрог, что почувствовали и участники ИКТ-кластера. Впрочем, обе стороны сходятся на том, что позиционирование Ростовской области как единого ИТ-региона, включающего Ростов, Таганрог и Новочеркасск, выгодно всем. Но в конкурсе «Цифровой прорыв» на звание ИТ-столицы России Ростов-на-Дону и Таганрог конкурируют — эта конкуренция в полной мере не преодолена и на содержательном уровне.
В голосовании проекта «Цифровой прорыв» на звание ИТ-столицы России Ростов-на-Дону победил с большим отрывом
Почему налоговый манёвр недостаточен
1 января 2021 года должен вступить в силу налоговый манёвр, который призван снизить налоговую нагрузку на ИТ-компании. Казалось бы, однозначно хорошая новость, но руководители ИТ-компаний Ростовской области увидели в решении массу недостатков.
«Налоговый манёвр я оцениваю как очень позитивное событие, потому что в ИТ-компаниях фонд оплаты труда — это 90 процентов всех расходов, — говорит Иван Усачёв. — Напомню, там сделали вместо 30 процентов страховых взносов 7,6 процента. Некоторые компании, которые были в реестре российских производителей ПО, ранее имели льготу в 17 процентов. Соответственно, если посчитать, что фонд оплаты труда 90 процентов от расходов, то за счёт этого шага расходы сразу уменьшаются процентов на 20. Это очень хорошо. И плюс налог на прибыль — с 20 процентов до 3 процентов. Это владельцам ИТ-бизнеса очень на руку. Становится очень выгодно инвестировать в эти бизнесы».
«В нашей индустрии огромная налоговая нагрузка — это общая боль, — добавляет Павел Седаков. — При этом мы конкурируем с людьми, которые не платят налоги вообще. Если налоговый манёвр окажется реализован так, как его анонсировали, это будет грандиозно — нам это очень поможет. Он должен вступить в силу с января, но до сих пор ещё не оформлен окончательно».
«Президентские меры имеют и отрицательный эффект, к сожалению, — об этом мало кто говорит, — отмечает Роман Забродин, гендиректор RnD Soft. — Эти налоговые льготы пробивали крупные федеральные компании. Они молодцы, им классно. Но там есть бомба замедленного действия. Там сказано, что возвращается НДС на интеллектуальную собственность. Если вы работаете в России и делаете кому-нибудь программный продукт на заказ, после создания первые имущественные и авторские права появляются у его разработчика. Но в законе сказано, что разработчик должен поставить разработанное ПО в реестр отечественного ПО. Но ведь компания, которая делает на заказ, должна передать исключительные права. И как только она передаёт эти права, у неё тут же появляется НДС. И при этом, если бы я делал ту же самую заказную разработку для зарубежного заказчика, то в этом случае я НДС не платил бы. Вы понимаете, что произошло?»
«Я тут проявил несвойственную мне политическую инициативу — написал письмо в приёмную президента РФ, где писал о том, что меры поддержки, которые выбраны для ИТ-сферы, недостаточны и являются односторонними, — рассказывает Юрий Кравчик, директор компании “Интерра”. — Они принимают во внимание только те компании, которые осуществляют в качестве основного вида деятельности разработку и поставку ПО российского производства. Компании-интеграторы, которые делают вторую часть работы, компании, которые совмещают в себе аппаратную разработку с программной, компании, которые выполняют разработку, но дополнительно имеют интеграционные процессы, продают оборудование, — все они под поддержку не попадут. Мы в том числе».
В своём обращении в администрацию президента Юрий Кравчик предлагает рассмотреть работу компаний-разработчиков более широко, добавить туда аппаратных разработчиков и интеграторов, то есть анализировать не только структуру выручки по ОКВЭДам, но и учитывать содержание услуги, которую оказывает компания.
«Меня в истории с налоговым маневром настораживает определённая доля популизма, когда президент с экрана говорит одно, а когда ты читаешь постановление правительства, видишь там совсем другое, — говорит Александр Букуров, гендиректор digital-агентства “Вебпрактик”. — С одной стороны, дали льготы ИТ-компаниям, но с другой стороны, сняли НДС на покупку софта — это значит, что весь софт для любого бизнеса подорожает. И если посмотреть деньги, то государство на этом больше заработает, чем вложит в ИТ-сферу. То есть это больше история про зарабатывание денег, а не про поддержку отрасли. Хотя преподносится широкой общественности как поддержка».
Некоторые эксперты считают, что даже если бы льготы были распространены на все компании отрасли, это не решало бы проблемы. Отрасль в принципе настроена требовать большего от российского государства. «До вступления новых налоговых льгот налоговая нагрузка составляет порядка 40 процентов, — рассуждает Роман Забродин. — На каждые 100 рублей, которые я зарабатываю, 40 рублей я отдаю налогами. Снижение с 1 января снизит эту нагрузку, но не до 10 процентов снизится налог, она снизится, наверное, до 30 процентов. То есть по итогу мы не окажемся в замечательном состоянии, как в Индии, где для ИТ вообще всё обнулено по многим параметрам. Для нас комфортная совокупная налоговая нагрузка, чтобы мы могли больше вкладывать в развитие и создание рабочих мест, на мой взгляд, должна быть не больше 15 процентов. Но сейчас этого достигнуть даже с учётом президентских мер не получится».
Один из выходов — создание уникальных условий для ИТ-бизнеса на уровне региона. Предложения о том, какими они могут быть, подготовил общественный совет при министерстве цифрового развития Ростовской области, однако пока неясно, в каком виде они могут быть реализованы.
Диалог с властью активизировался
«Так получилось, что встречи с губернатором у меня происходят по тем или иным вопросам каждые три месяца, — говорит Максим Болотов. — И после этого возникают какие-то поручения. Сейчас в поручениях есть такие пункты – разработать концепцию цифровой платформы для сельского хозяйства, разработать платформу для медицины, разработать возможность проекта сквозных образовательных технологий в области, чтобы воспитывать людей для нового технологического уклада. И это входит в повестку. Мы сейчас позиционируем Ростовскую область как цифровой регион номер один, чтобы эта идея была в воздухе и была целеполаганием при принятии решений, как в органах власти, так и в области бизнеса. И это потихоньку даёт свои плоды».
«У нас есть поддержка двух профильных министров, о нас хорошо знает губернатор, и мы вообще есть, потому что два года назад такого огонька, как мы, не было на карте Ростовской области — на карте России тем более», — соглашается Павел Седаков.
Общественный совет при министерстве цифрового развития Дона выступил с предложением по снижению налоговой нагрузки для региональных компаний, чтобы не только компенсировать недостатки федерального решения, но и привлечь бизнес в Ростовскую область.
«У нас здесь очень мощный образовательный кластер и высокий потенциал для развития ИТ. Многие компании, которые уже сейчас приходят на рынок, это отмечают, — подчёркивает Роман Забродин. — Мы предлагаем понизить УСН, обнулить практически все налоги. В структуре налогов это очень небольшие суммы. Плюс мы предлагаем, для того чтобы поддерживать молодых специалистов, давать льготную ипотеку с нулевым процентом или с минимально возможным тем, кто работает в ИТ-компаниях. Потому что за кадры идёт очень высокая конкуренция — Краснодар очень многих перетягивает. Сейчас удалёнка позволяет работать где угодно, но все тянутся в тепло и туда, где инфраструктура хорошая».
«Без инфраструктурных проектов у нас дел не будет никаких. Мы сколько угодно можем говорить про ИТ-столицу, но пока у нас не будет света на набережной по вечерам, никакой ИТ-столицы не получится, — рассуждает Павел Седаков. — Я на сто процентов уверен, что эти вопросы, которые, безусловно, актуальны не только для айтишников, являются тормозом для развития индустрии. Потому что люди, к сожалению, уезжают. Мы общаемся с этими людьми и знаем, что они уезжают не из компаний — они уезжают из Таганрога, и это большая проблема».
Нужно сказать, что целый ряд лидеров ИТ-сообщества с сомнением относятся к идее вмешательства государства в сложившуюся в регионе экосистему. Они, скорее, ставят вопросы о состоянии городской инфраструктуры, индустрии общепита и досуга. Фактически они говорят: хотите развивать ИТ в Таганроге — почините дороги и театр. С этого начинались многие разговоры, но заканчивались они всё равно проработкой сценариев повышения эффективности образования.
«Узкое» место ИТ-рынка — и причём здесь университет
«К сожалению, для нас пока все точки роста закрыты, потому что у нас проблема в производственных мощностях, — говорит Павел Седаков. — Раньше мы продавали 120 процентов от того, что мы можем сделать на своих мощностях. Если мы сегодня будем продавать 800 процентов, от этого ничего не изменится, потому что сделать мы можем всего лишь сто. Бизнес хочет диверсифицироваться в онлайн, начинает новые проекты, но повернуть это себе на пользу мы не можем — проблема в производстве».
Седаков описал типичную ситуацию. Целый ряд игроков-лидеров — «Оджетто», «Вебпрактик», «Студия Олега Чулакова» — организовали корпоративные университеты, но их мощность довольно мала — 10–20 человек в год. Ситуация усугубляется оттоком мозгов из региона. Ключевых вызовов, которые формулируются сегодня руководителями, по сути, два — сначала сделать так, чтобы не уезжали, а потом сделать так, чтобы приезжали. Из первой задачи вытекает создание городской инфраструктуры, вовлечение молодежи, создание новых возможностей для учащихся. Вторая задача предполагает продвижение на внешних рынках, привлечение внимание инвестиционного сообщества, создание точек притяжения в регион квалифицированных кадров.
Таганрожцы принялись за дело активно, немного забежали вперёд, провозгласив город ИТ-столицей страны. В августе ассоциация ИТ-компаний Таганрога BrainHorn выпустила на youtube трехчасовой фильм «IT-столица России. Таганрог» — это был своеобразный ответ на фильм Юрия Дудя об «ИТ-столице мира» — Кремниевой долине. Членам ассоциации нужно, чтобы Таганрог — или Ростовская область в целом — ассоциировались с успехами отрасли. Так они борются за внимание к себе и внутри, и снаружи.
«Я бы не разделял Ростов, Таганрог и Новочеркасск, — говорит Максим Болотов. — В моём представлении — это та самая большая ростовская агломерация, которая может сделать так, чтобы материальные условия работы сотрудников в местных компаниях были не хуже, а ещё и лучше, чем в компаниях федеральных и зарубежных. Но при слове “Париж” у многих возникает визуальный образ Эйфелевой башни или Лувра. В области цифровых технологий нам очень не хватает того, чтобы Ростовская область ассоциировалась с чем-то визуальным, что можно было бы потрогать, пощупать и связать при этом с высокими технологиями. Необходимы символы, которые будут идентифицировать наш край как край, в котором ИТ самые крутые. Эти символы необходимо создавать — и обслуживать эти легенды».
«Мы предлагаем развивать более интенсивными средствами образовательное направление, потому что, к сожалению, сдвига пока на наблюдается, — продолжает Роман Забродин. — Какие бы ни происходили трансформации в образовательной среде, к нам на работу приходят не более десяти процентов от выпускников вузов и колледжей по ИТ-специальностям. Остальные кто где: кто на рынок, кто в менеджеры, кто уезжает и т.д. Это факт, который мы подтверждали неоднократно. И вопрос не в зарплатах. Сейчас в Ростове разработчики с пятилетним опытом могут получать до 200 тысяч. Директора некоторые так получают. Ситуация в другом: вузы не дают тех компетенций, которые нам нужны».
Лучшая практика в образовательной сфере региона, как считает Александр Букуров, — работа с местным колледжем связи, руководство которого позволило команде из представителей разных ИТ-компаний реально перестроить образовательный процесс, оставшись при этом в рамках государственного стандарта. Представители компаний преподавали, и тут же сидели преподаватели колледжа и стажировались вместе со студентами. Здесь полностью переработали требования к дипломным проектам, которые превратились в настоящие проекты, которые не стыдно вынести на любой конкурс ИТ-идей. Результат, говорит Роман Забродин, такой: сейчас из колледжа вообще не выходят неспециалисты, купить диплом этого колледжа нельзя. «Команда, которая выпускается с диплома, — это готовая команда для любого проекта», — поясняет он.
«Чтобы начать сейчас закладывать правильную экосистему, нужно две вещи, говорит Станислав Мешков. — Первая — нужно, чтобы каждые две недели приезжал эксперт из другой страны с лекцией об устройстве чего-то. Допустим, эксперт из Стэнфорда рассказывает, как устроено венчурное финансирование. Через две недели человек из Гарварда рассказывает о том, как устроена диджитализация в области здравоохранения в мире. И эта лекция устроена по формату, как в бизнес-школах: четыре дня, группа бьётся на подгруппы, которые постоянно перемешиваются, они много работают между собой. Туда продаётся недешевый билет. Часть студентов, которые хорошо учатся, награждаются тем, что тоже приходят туда и бесплатно проходят эти курсы. Это прекрасный стимул».
Вторая часть работы, о которой говорит Мешков, — каждые четыре месяца проходит демо-день для стартапов, в котором участвуют один или несколько фондов. «Что это даст? У нас мало кто знает, как делать бизнес, — поясняет г-н Мешков. — Преподаватель и предприниматель — это не один и тот же психотип. Соответственно, нужно, чтобы студентам давали деньги те, кто умеют и знают, как эти проекты развивать. Тогда другие студенты будут копировать лучшие практики».
Но есть и предложение пойти другим путём — через создание крупного частного образовательного центра. «Почему бы не собрать, допустим, в Ростове пять крупнейших компаний и не сделать суперпрофессиональный образовательный центр? — говорит Иван Усачёв. — У нас из-за медленного прироста количества программистов — я утрирую, конечно — сейчас не растёт ВВП. Тогда давайте сами».
«Такое объединение возможно, но оно не очень целесообразно. Никакой “Мэйл.ру” не научит лучше, чем физтех — так не бывает, — убеждён Павел Седаков. — Базу — первые три курса — должен давать университет. И проблема не в том, что университет не выпускает достаточно людей под наш запрос, а в том, что он, с одной стороны, не набирает нужного количества людей на нужные специальности. А вторая проблема — качество: из 200 человек 170 вряд ли вообще на что-то годятся. Мы сейчас сообща работаем над тем, чтобы этот процент снизить».
Кстати, и появление индустрии стартапов, которой в Ростовской области, в общем, нет, — тема, сопряженная с подготовкой кадров. По статистике, 5–10% учащихся обладают предпринимательским потенциалом — и его надо им дать реализовать. Однако важно понимать, кто может сыграть роль локомотива при создании системной работы в этой сфере. Это точно не сервисные компании, которые сегодня занимаются собственным развитием, и не власть. Ответ, впрочем, даёт опять же опыт Кремниевой долины, где роль такого локомотива сыграл университет — Стэнфорд.
