Пять лет назад Марина Шамара зарегистрировала в Краснодарском крае благотворительный детский фонд «Анастасия», который помогает детям, в том числе детям-инвалидам, в сложной жизненной ситуации. За пять лет из организации, состоящей из двух человек, фонд вырос в профессиональное НКО, которое ежегодно оказывает помощь детям на десятки миллионов рублей и ведёт несколько социальных проектов. В «Анастасии» жёсткие требования к тем, кто оказывает профессиональные услуги детям, будь то врачи или социальные центры. Главные принципы работы самого фонда — прозрачность и подотчётность. «Эксперту ЮГ» Марина Шамара рассказала, как бороться с мошенниками в благотворительности, работать с крупным бизнесом и частными пожертвованиями.
— Какими проектами вы сейчас занимаетесь?
— В 2018 году у нас реализуется три программы. Первая — это стипендиальный фестиваль-конкурс «Primavera» для воспитанников единственной в России музыкальной школы для детей с заболеваниями органов зрения. Она находится в Армавире. Мы проводим этот конкурс совместно с профессиональными музыкантами, выбираем 10 детей в возрасте от 10 до 17 лет, которым присуждается стипендия. Конкурсу уже три года. Ежегодное финансирование составляет 450 тысяч рублей.
Также с марта 2018 года мы ведём корпоративную волонтёрскую программу «Мне важно» совместно с холдингом безопасности «Нева». Мы в шутку называем этот проект «Папа на час»: сотрудники холдинга помогают нашим подопечным с мелким бытовым ремонтом, транспортом, компьютерной диагностикой и т.д. Ведь зачастую многие наши подопечные остаются без поддержки второго родителя. Этот проект не требует финансирования. Надеемся, что он будет бессрочным.
Третий проект — это юридическая помощь нашим подопечным, которую оказывает наш партнёр — юридическое агентство «Медицина и право». Юристы защищают права при некачественном оказании медицинских услуг, возмещении вреда здоровью, помогают вернуть необоснованно понесённые расходы и т. д. За юридической помощью могут обратиться семьи с детьми-инвалидами и детьми с особенностями развития, малообеспеченные семьи, попавшие в трудную жизненную ситуацию, дети, оставшиеся без попечения родителей.
— Фонд «Анастасия» собирает пожертвования на прямое обеспечение детей. Для чего нужны фонду сопутствующие проекты?
— Такие проекты, как «Мне важно» или «Юридический» — это инфраструктурные проекты, которые сопровождают наших подопечных. Они работают на репутацию самого фонда и помогают выстраивать публичные коммуникации.
— Какие показатели являются ключевыми в проектах?
— Единица эффективности — это помощь, оказанная конкретному ребёнку. Но мы также смотрим на возможность дальнейшего расширения проекта. Для нас это важно. Конечно, волонтёрский проект «Мне важно» можно бесконечно распространять дальше, а, к примеру, конкурс «Primavera» — нет, потому что такая школа одна в России. Но мы можем делиться самой методикой проекта-конкурса.
— Как в последние два года менялся объём привлекаемых средств?
— Я приведу статистику за 2017 год — мы смогли привлечь 13,9 миллиона рублей, что на 58,3 процента больше, чем в 2016 году. При этом объём пожертвований рос как среди юридических лиц (с 5,8 миллиона рублей в 2016 году до 8,7 миллиона рублей в 2017 году), так и среди физических лиц (с 2,9 миллиона рублей в 2016 году до 5,1 миллиона рублей в 2017 году). А ведь мы не тратим частные пожертвования на работу фонда. Административные расходы фонда покрываются за счёт пожертвований партнёров.
В 2017 году фонд перечислил 10,6 миллиона рублей 62 нуждающимся детям из разных категорий и разных регионов; ведь мы изначально строили всероссийский фонд. Мы ежемесячно рассматриваем заявки на прямую помощь детям. Лимит такой помощи — 250 тысяч рублей. Эта сумма — среднее значение суммы для реабилитации ребёнка, самой частой категории из тех заявок, которые мы получаем. Но мы также открываем и большие сборы для очень сложных случаев.
— За счёт чего увеличились пожертвования в фонд?
— Мы каждый год растём, увеличиваем штат фонда, наращиваем опыт команды. Пять лет назад, когда фонд только появился, у нас не было возможности подумать о чём-то большем, чем адресная помощь детям, а в самом фонде работало только два человека. Сейчас штат фонда — это восемь человек. Кроме того, созданы попечительский совет, экспертный совет и ревизионная комиссия фонда. Мы научились профессионально управлять фондом, что, в свою очередь, сказалось на росте числа пожертвований, ведь появилась возможность создавать более крупные проекты, генерировать и организовывать огромное количество акций. Мы ежемесячно организуем не меньше десятка мероприятий разного масштаба.
Вторая важная причина роста числа пожертвований — это репутация фонда. Нам пять лет, люди о нас знают, видят наши отчёты и доверяют нам. Хотя первые несколько лет нам было очень сложно из-за того, что в сфере благотворительности, «третьем секторе», были часты случаи мошенничества. В России частные жертвователи с неохотой раскошеливаются на благотворительность именно по этой причине. Жертвователи опасаются мошенников и не доверяют фондам. Но мы с самого начала строили прозрачный фонд. Это касалось не только нашей работы, но и работы реабилитационных центров, в которые мы отправляли наших подопечных. Даже сами центры знают, что к нам лучше не обращаться, если они не вызывают доверия; мы не повезём туда ребёнка. Мы заключаем договоры только с теми, у кого есть медицинская лицензия. Репутацию нам сделали наши подопечные, которые по «сарафанному радио» разносили весть, что у нас прозрачный фонд.
— Как бороться с мошенничеством в «третьем секторе»?
— Объединять свои усилия с другими прозрачными организациями и СМИ. Мы подписали декларацию о добросовестности в сфере благотворительности, которую создала благотворительная ассоциация «Все вместе». Документ подписали уже более 200 организаций по всей России. Она прописывает этические нормы сбора средств и их реализации, подотчётность НКО в открытом доступе.
Нам также не хватает внимания СМИ к теме благотворительности и работы с профессиональными фондами. Вызывает недоумение, когда нас воспринимают как рекламодателей и не готовы даже интервью делать бесплатно (наш фонд сталкивался с таким). Люди не понимают, что мы — НКО, мы не работаем на прибыль. Да, по закону мы имеем право тратить 20 процентов собранных средств на деятельность организации, но эти деньги нужно тратить не бездумно.
— Кого вы относите к сложившимся стратегическим партнёрам фонда?
— У нас широкая партнёрская сеть, но есть три компании, которые поддерживают фонд на постоянной основе. Это Кубанская нефтегазовая компания (КНГК-Групп), которая организовала корпоративное волонтёрство внутри компании. Теперь каждый её сотрудник по желанию может отчислять проценты от своей зарплаты к нам в фонд. Второй партнёр — это сеть супермаркетов «Табрис», которая в дни праздников часть выручки от продажи определённых товаров направляет в фонд. Третьи — клиника «Евромед», которая также поддерживает нас финансово. Это не единственные наши партнёры, но они — наши постоянные доноры.
— Какие задачи вы ставите перед организацией на ближайшую перспективу?
— Во-первых, определить векторы развития, которые увеличивают число пожертвований. Во-вторых, увеличить количество системных партнёров фонда. В-третьих, больше общаться со СМИ и с внешней аудиторией.
— Какие сложности в формировании команды возникают у некоммерческой организации?
— Работа в НКО имеет свою специфику, которую никто не объясняет в вузах. Как разговаривать с мамами подопечных, какие нужны документы, чтобы потом отчитаться в налоговой за те или иные средства, как сформировать попечительский и экспертный советы. В НКО все буквально учатся на работе. При этом работа ещё и психологически тяжёлая. У нас была страшная текучка, команда формировалась медленно. Но путём ошибок и опыта мы смогли создать команду профессионалов и чёткую управленческую структуру.
— Как далеко организация сегодня планирует свою деятельность?
— Мы планируем на год вперёд в конце текущего года. Сейчас мы пишем программу на 2019 год. Такой горизонт планирования закреплён в том числе законодательно: 20 процентов на текущую деятельность НКО может потратить именно из расчёта годового бюджета.
— Что вас в наибольшей степени побудило регистрировать НКО?
— Когда я только начинала, моей целью было помогать детям-инвалидам в России. Я видела, как такие дети интегрированы в общество в Европе, а у нас они сидят по домам, и их мамы часто не знают, куда обратиться. При этом у нас такая социальная среда, что мамам больных детей легче обратиться в фонд, чем к государству, которое проведёт их через всю бюрократическую машину без гарантии помощи. Отталкиваясь от своей мотивации и от той среды, которая существовала, я решила создать фонд.
— Насколько сложно было регистрировать НКО? И какие сейчас отношения с Минюстом?
— Какой-то специальной поддержки от Минюста не было. Мне помогали сторонние юристы. Минюст пока не научился общаться с НКО не на бюрократическом языке. Порою опаздываешь с отчётом всего на два дня, а тебя сразу штрафуют. А на бюрократию у НКО меньше всего времени. Здесь, конечно, нужно делать совместные обучающие курсы для НКО и Минюста, находить общий язык.
— Вы говорили о социальной среде, в которой оказываются ваши подопечные. Вы изучаете общественное мнение на этот счёт?
— Конечно, и учитываем его специфику. Дети с ДЦП — тяжёлый для общественного понимания феномен в рамках благотворительности. Жертвователи хотят видеть результат своих потраченных средств, а дети с ДЦП не могут выздороветь, их можно только поддержать и адаптировать. Только мамам и врачам понятно, что если ребёнок на три сантиметра поднял головку, это большой успех, но для донора это не очевидный результат. И поэтому фонды здесь ещё и просветительской работой занимаются.
— Как сформулирована миссия фонда и какую роль она играет?
— Наша миссия — вдохновлять общество на то, чтобы активно проявлять заботу о детях, обеспечивать поддержку нуждающимся и оказывать легитимное содействие в деле помощи подрастающему поколению. А цель — это конкретные задачи. Поэтому наша цель — помогать детям независимо от возраста, места жительства и вида заболевания, обеспечивая инклюзивный подход и социальную адаптацию, посильно заботиться о том, чтобы каждый ребёнок, попавший в беду, получил необходимую поддержку.
— Что для вас значит профессиональное НКО?
— В первую очередь это означает прозрачную деятельность. Второе — готовность развиваться. Существует множество фондов, которые не берут на себя ответственность за финансовые потоки. Они — посредники между жертвователем и оператором средств. Так тоже можно работать, но профессиональнее самому контролировать финансовые потоки.
— Какие препятствия для развития некоммерческого сектора вы считаете главными?
— Некоторые фонды почему-то воспринимают другие фонды как конкурентов. Это неправильно. Мы должны дружить. Я вообще хочу иметь дело с ассоциацией фондов с единой бухгалтерией, юридическим отделом. Это было бы здорово. И очень важно контролировать реабилитационные центры, потому что многие наживаются на людях с детьми-инвалидами. Ребёнку могут назначить большое количество платных анализов, которые ему не нужны.
— А изменения к лучшему можно назвать?
— Очень многие известные люди стали поддерживать фонды. Это очень важно! Та же Наталья Водянова делает очень большую работу. Пусть это будет модно. Чем больше поддержки, тем лучше.
— Что вас лично сейчас мотивирует продолжать заниматься благотворительностью?
— Я посещаю своих подопечных в Краснодарском крае. И когда видишь эти лица, когда тебя угощают пирогами, ждут, как праздника, это очень мотивирует. Когда ты видишь благодарность со стороны подопечных, это придаёт силы.
