Благодаря тому, что группа «АГРИКО» стала инвестором в агропромышленный парк «Ставрополье», этот амбициозный проект, начатый в 2010 году Россельхозбанком и замороженный в 2013-м, получил новую жизнь — и целую галерею проектов на общую сумму до 30 млрд рублей. Поначалу банк в этот проект инвестировал сам, вложив около 1,5 млрд рублей и запустив в 2012 году оптовый фермерский рынок. В 2015 году в проект вошла группа «АГРИКО», которой охотно предоставлял кредитные линии тот же Россельхозбанк.
Десять лет назад у группы «АГРИКО» была репутация одного из крупнейших трейдеров, торгующих российской сельхозпродукцией. Только те, кто знал бизнес группы лучше, понимали, что перед нами скорее экспортно ориентированный производитель продукции растениеводства. В компании гордятся тем, что за период с 2001 по 2008 год входящее в группу ООО «Агрофирма “Золотая нива”» оказалось, по данным Всероссийского института аграрных проблем и информатики им. А. А. Никонова Российской академии сельскохозяйственных наук, в первой десятке наиболее к эффективных предприятий по производству зерна. Контролируя около 100 тысяч га в Ставропольском и Краснодарском краях, «АГРИКО» сделало ставку на технологичное растениеводство. В 2006 году группа пошла в свиноводство, открыв комплекс «Гвардия» на 80 тысяч голов — сейчас в нём 400 тысяч. Следующий этап, по словам Владимира Бовина, — глубокая переработка: сначала мяса, затем кукурузы, а также производство спортивного питания и соусов.
Главная тенденция — глубокая переработка
— Можете ли вы назвать основную точку роста компании?
— Мы — та компания, которая давно не делает резких рывков. Мы развиваемся поступательно: начинали с растениеводства, постепенно расширились в овощеводство и животноводство. Этому развитию сопутствовали проекты по переработке сырья, в частности, производство комбикормов. Затем появилась переработка животноводческой продукции, а сейчас мы постепенно выходим в глубокую переработку как собственного сырья, так и сырья третьих лиц. Мы уже завершили проектирование, получили положительное заключение экспертизы и разрешение на строительство мясокомбината, который будет выпускать уже готовую продукцию: порционное мясо, деликатесы, сосиски и консервы — всё то, что идёт на стол потребителю. Реализацию проекта на стройплощадке мы начнём в этом году.
— Какова у вас динамика по итогам 2016 года?
— Могу точно сказать, что рост был: в течение года мы увеличили поголовье животных в полтора раза, тем самым выровняв выручку в растениеводстве и животноводстве. Сейчас у нас 400 тысяч голов свиней, которые дают более 30 тысяч тонн мяса в год. Выручка от глубокой переработки будет увеличиваться. В планах — глубокая переработка кукурузы, но не на крахмал и патоку, а на мальтозу, фруктозу и глютен. Они будут использоваться для выпуска спортивного питания, которое в России не производится, а также соусов. Мы планируем заняться производством экологически чистой посуды из крахмала — как только начнёт формироваться этот рынок.
— Производители сейчас говорят, что, достигая стопроцентной рентабельности при выращивании пшеницы, сложно заставить себя пойти в глубокую переработку. Какова ваша инвестиционная логика?
— Я никогда не соглашусь с тем, что можно получить 100 процентов рентабельности на сырье. А если и бывает такой год, то — один из десяти. Это слишком рискованно для бизнеса. А инвестиционная логика очень проста. Надо уметь и иметь возможность быстро реагировать на запросы рынка, создавая новые продукты, а заодно и прибавочную стоимость. Переработка — это добавленная стоимость. Это правильно как с точки зрения диверсификации бизнеса, так и с точки зрения социальной — я имею в виду создание новых рабочих мест.
— Разве падение потребительского спроса как-то стимулирует структурные перемены на рынке?
— Если спрос на какую-то продукцию падает, то он поднимается на другую. Глубокая переработка в этом смысле даёт место для маневра.
— В вашей компании сейчас оживление инвестиционной активности?
— Это не оживление. Мы развиваемся по своему плану и пытаемся использовать все возможности, которое даёт государство.
— А что представляет собой этот план?
— Наша цель — компания замкнутого цикла, что называется, от земли до прилавка с большим ассортиментом продукции, сырьё для которой мы производим самостоятельно. Что касается географии, у нас не было цели остаться в рамках Ставропольского края, мы и начинали с пяти регионов России. Однако на Ставрополье в какой-то момент сформировался наиболее привлекательный инвестклимат, как с политической, так и с экономической точки зрения, поэтому постепенно мы сконцентрировались именно там. Мы создали широкую инфраструктуру в Ставропольском крае, а это не очень просто и достаточно дорого.
— У вас были крупные планы по строительству логистического центра в Дагестане. В каком состоянии сейчас этот проект?
— В Дагестане мы как раз и планировали создать новую инфраструктуру, но сейчас проект временно приостановлен из-за отсутствия финансирования. Когда мы передали документы в банк, случилось то, что случилось: доллар резко вырос. Банки попали под санкции и дали нехороший ответ: в таких условиях проект коммерческого интереса не представляет, потому что его окупаемость превышает 10 лет. Самостоятельно же реализовывать подобные проекты — недальновидно. Крупные инфраструктурные проекты реализовать без помощи государства невозможно. Как только изменится ситуация, мы вернемся к этому вопросу, сам проект уже готов.
Внутренний рынок стал цивилизованным
— Сейчас целый ряд агрохолдингов растёт за счёт экспорта. Почему вы не делаете ставки на это направление?
— Раньше мы были экспортно ориентированной компанией, но мы постепенно ушли с этого рынка. Причина была очень простая: внутренний рынок стал не менее интересен, чем экспорт. На самом деле мы технологически, организационно и качественно готовы работать на экспорт. Наши технологии ничем не отличаются от лучших технологий Запада: оборудование, менеджмент, бизнес-план. Пока внутренний рынок не менее интересен, чем экспорт, мы работаем здесь.
— Что же изменилось на внутреннем рынке, что он стал столь привлекателен?
— Он стал более цивилизованным. Из хаотичного состояния он перешёл в понятное и предсказуемое. Экспортный рынок был всегда более цивилизованным, но там слишком большое количество рисков.
— У вас есть планы по переработке сахарной свёклы?
— В XXI веке в мире построено всего три завода по переработке свёклы. По-моему, это Венесуэла, Турция и ещё где-то. В Америке, например, самому молодому заводу по переработке свёклы порядка 70 лет.
— Но за последние годы на Юге было заявлено несколько проектов сахарных заводов. Правда, пока ни один из них не построен.
— Их и не построят. Сахарный завод — это крупное химическое производство, мощное и дорогое. Его без государства не построят. Я был на заводе в Конья, в турецкой провинции, и он строился государством. Затем контрольный пакет был реализован инвестору, а оставшийся пакет — союзу фермеров, который обязан был обеспечить завод сырьём. Россия к этому пока не готова, ни с финансовой точки зрения, ни с организационной. У нас когда-то был старый сахарный завод, Лабинский, но мы его продали. Сегодня мы не перерабатываем свёклу, а отдаём её заводам. Возможно, и мы когда-то вернёмся к вопросу глубокой переработки свеклы. Но это финансово ёмкий проект, окупаемость которого не представляет коммерческого интереса для банков, такой проект не может быть осуществлён без участия государства.
— А есть ли прогнозы по развитию объёмов животноводства в рамках вашей компании?
— 400 тысяч свиней — это реализация нашего плана, который был составлен 12 лет назад. Мы будем развивать направление КРС, но это не быстрый процесс, это вопрос 7–8 лет. Однако очевидно, что для нашего второго мясокомбината потребуется и говядина, и птица. С этой продукцией мы выйдем за рамки региона.
— Какая сейчас у вас география сбыта?
— Сегодня наши мощности позволяют комфортно работать в ЮФО и СКФО. Также у нас есть офис в Москве, но столицу мы скорее используем как инструмент, потому что там находятся офисы многих федеральных сетей, работающих в регионах. У нас есть свой бренд «Семидаль», который можно встретить в сетях Ставропольского и Краснодарского краёв. В другие регионы мы поставляем продукты первичной переработки, не имеющие собственного бренда.
— Сейчас производители развиваются в условиях санкций. В то же время у вас развёрнутая на внутренний рынок стратегия. Ситуация защиты рынка в России вам помогла?
— Наша концепция подразумевает использование всех возможностей, которые даёт государство. От субсидий до эмбарго — использовать нужно всё. В целом я считаю, что ответные меры России реально помогли сельхозпроизводителям.
— А какими возможностями уже получилось воспользоваться?
— Например, субсидированной ставкой. Также мы стали резидентами регионального индустриального парка «Ставрополье», где внешняя инфраструктура будет организована за счёт государства, а резиденты получат налоговые льготы.
— Что будет реализовываться в рамках вашего индустриального парка? Может ли он со временем превратиться в кластер?
— Сейчас мы там единственные резиденты. Если появятся другие — будем с ними сотрудничать. Особенно ждём тех, кто может разработать новые технологии в сфере переработки. Да, один завод будет производить сырьё для другого, но вряд ли это можно назвать кластером. Другая группа предприятий — плодоовощной комплекс с заводами по производству замороженных и сублимированных продуктов, мясоперерабатывающий завод, комплекс оказания услуг водителям автотранспорта.
— Что имеется в виду под спортивным питанием? Как выглядит сейчас рынок этой продукции?
— Это соки и напитки, позволяющие проще наращивать мышечную массу и улучшать кровообращение. Рынок этих продуктов растёт на 10–15 процентов в год, а собственного производства в России до сих пор нет как такового. Это, в каком-то смысле, импортозамещающий проект.
— Аналитический центр «Эксперт ЮГ» после двухлетнего перерыва провёл исследование крупнейших инвестпроектов СКФО. Два года назад было ощущение, что эта сфера явно подмёрзла. Как вы считаете, что-то сейчас изменилось?
— Я не согласен, что СКФО подмёрз. Северный Кавказ — это не только Дагестан, Ингушетия и Чечня, это ещё и огромный Ставропольский край. Кроме того, инвестиции во многом зависят от наличия инфраструктуры. Там, где она создана, производство растёт. Сейчас многие производители ждут от государства шагов в этом направлении, есть огромное количество подготовленных проектов, по которым инвесторы уже на старте. Как только ситуация повернётся к ним лицом, этот накопленный запас начнёт реализовываться.
