Группа «Руслан» — один из самых старых игроков рынка донского строительства, компания была зарегистрирована в 1990 году. Сегодня она даёт работу примерно тысяче человек. Адам Батажев имеет опыт законодательной работы в донском парламенте, но вернулся к оперативному управлению. Тема обеспеченности кадрами — одна из вечных, потому она часто кажется не самой актуальной. Но именно через эту тему легко вытаскивается вся проблематика строительного рынка, который сегодня оказался как никогда истощён.Этот клубок, как кажется, можно распутывать через партнёрство бизнеса и вузов — и речь не только о кадрах, но и о площадках для обмена опытом, изучения новых технологий. Увы, отраслевые ассоциации этой потребности не закрывают — зато это возможность для вузов.
— Насколько острой для вашей компании и вашей отрасли является проблема обеспеченности квалифицированными кадрами?
— Больших проблем с инженерными кадрами у нас сегодня не наблюдается, но с рабочими кадрами, особенно узкоспециализированными, проблема крайне сложная. Это сварщики, газоэлектросварщики, экскаваторщики, бульдозеристы. Эти профессии на рынке практически отсутствуют. А если мы находим людей, то, пользуясь своим монопольным правом, они выставляют такие цены, что себестоимость не оправдывает производительность труда. С инженерно-техническим составом проще, потому что сегодня количество строительных организаций на рынке резко сократилось. Есть небольшой дефицит геодезистов, потому что это специфическое направление строительной отрасли, но оно не так актуально, как лет 10-12 назад. Инженерно-строительный университет всё-таки сумел насытить рынок этими категориями специалистов.
Но если сегодня не будет иностранных рабочих, строительная отрасль останется практически без людей — 50–60 процентов рынка рабочих рук занято иностранцами, в основном это представители Украины и Средней Азии. При этом нельзя сказать, что это люди непрофессиональные. Среди них 60–65 процентов людей, которые имеют опыт работы, относятся к работе ответственно. И с этой точки зрения иностранные рабочие для нас сегодня — выход из ситуации. С другой стороны, это создаёт нам большие проблемы, потому что государство очень жёстко регулирует рынок.
— Могли бы пояснить, насколько это дорого для компаний?
— Примерно 18 тысяч рублей иностранец должен заплатить только за то, чтобы пройти первоначальный осмотр: это медицинский, перевод с иностранного языка паспорта, прохождение разных процедур. Потом ежемесячно он должен платить за патент 3075 рублей. Заработная плата сегодня у строителей в районе 40–60 тысяч рублей. Учитывая, что сегодня из того же Узбекистана перелёт стоит порядка 20 тысяч рублей в одну сторону, «подъёмные» очень серьёзные. Эти траты компании вынуждены брать на себя.
— То есть основное следствие этой проблемы — это то, что компании за эти виды рабочей силы переплачивают?
— Да. Производительность труда сегодня у нас ниже, чем тот фонд заработной платы, который мы выплачиваем, из-за того, что на рынке отсутствует конкуренция среди рабочих профессий. А если бы не иностранная сила (я не только про собственную компанию говорю), то цены были бы ещё выше. Почему сегодня производительность труда в строительной отрасли в России в среднем в пять-шесть раз ниже, чем на Западе? Потому что у нас отсутствует конкурентная среда.
— Производительность труда — многофакторное понятие. Из чего складывается эта проблема? Понятно, что переоценённость определённых кадров негативно влияет на производительность труда. Но ведь не только это?
— Я вам приведу пример. Когда мы готовились к чемпионату мира по футболу, очень много критики высказывалось в адрес подрядных организаций, которые занимаются благоустройством: по поводу качества работы, темпов и т. п. Если говорить о средствах малой механизации, то абсолютное большинство строительных компаний имеют в этой части серьёзную подготовку. Но из-за отсутствия на рынке рабочих рук профессионального качества мы берём кого попало. И эти «кто попало» так выполняют работу, что нас критикуют. Во-первых, полностью отсутствует профессиональная подготовка на начальном этапе ПТУ. Их осталось немного, но абсолютное большинство этих ПТУ находятся при крупных предприятиях — таких, как таганрогский авиазавод, «Роствертол», «Ростсельмаш». Они вынуждены взять на себя несвойственные им обязательства, хотя эти ПТУ числятся за министерством образования Ростовской области. По статистике, в советское время высшие и средние учебные заведения заканчивали 13 процентов выпускников, а 87 процентов шли в производство. Сегодня 87 процентов заканчивают высшие учебные заведения, я уже не говорю о средних.
— Каковы были бы ваши предложения?
— Я, например, в технических вузах запретил бы на государственном уровне готовить юристов, экономистов, если это не специализированное управление. Но для вузов выпуск таких специальностей — это финансовая подпитка, которая даёт им возможность платить профессорско-педагогическому составу.
— Но почему производительность низкая, если с инженерными кадрами проблем нет, при этом удаётся привлекать иностранную рабочую силу? Получается, вы переплачиваете за квалифицированные кадры, и всё равно получаете от этих кадров производительность труда куда более низкую, чем должна быть.
— Приведу вам такой пример. Допустим, я заключил муниципальный контракт. У меня есть срок его выполнения. Я использую собственные ресурсы, которые у меня есть, и мне необходимо на какое-то время привлечь дополнительную рабочую силу. Я начинаю на рынке искать эту рабочую силу. Выясняется, что рабочему надо платить 500 рублей за квадратный метр, а в смете заложено 200 рублей с налогами. И приходится платить эти 500 рублей для того, чтобы выполнить работу. У нас есть градация расценок. Средняя стоимость материалов в смете по этой градации составляет 57 процентов в зависимости от видов. Фонд заработной платы — в районе 22 процентов. А по факту фонд заработной платы составляет 50–60 процентов от стоимости расценки той работы, которую мы выполняем. Неоднократно я этот вопрос поднимал в Законодательном собрании, но пока мы ничего не добились.
— Вы говорите о сметах, которые сегодня утверждает государственный заказчик?
— Да. Ещё такой момент. Сегодня государственный заказчик пользуется проектно-сметной документацией, которая была разработана пять-шесть лет назад, и получается, что сметная стоимость материалов крайне занижена. Я только что закончил строить крупный объект в Новочеркасске площадью 22 тысячи квадратных метров. В смете заложена стоимость кирпича 3 рубля 30 копеек. Но сейчас я вынужден был покупать его по 8 рублей. Если посчитать, что на этот объект ушло почти пять с половиной миллионов кирпичей, посчитайте, какие я понес убытки только на одном кирпиче. Так же по многим другим расценкам.
Если вы обратили внимание, то сегодня на государственном подрядном рынке практически отсутствуют крупные строительные компании Ростова. Потому что они видят, что это убыточно. Там появляются компании, которые не имеют практически никакой истории, строят один-два объекта и закрываются. А те, которые на рынке находятся 20-30 лет, у которых есть история, у которых есть материальная база, боятся участвовать в этих торгах. Почему мы часто слышим, что та или иная подрядная организация не выполнила контракт, а по результатам её работы возбудили уголовное дело или расторгли с ней договор? Потому что изначально заказчик сам выставил такие условия. Совокупность этих факторов тоже влияет на рынок труда.
— Как это влияет на рынок труда?
— Вот у нас есть территориальная единичная расценка. Есть федеральная единичная расценка. Но она применяется при выполнении федеральных контрактов. Абсолютное большинство применяется в Министерстве обороны, в силовых структурах. Там работать — одно удовольствие. Там каждый материал виден, там всё прозрачно, там всё расшифровано и очень грамотно сделано. А вот территориальные единичные расценки — это другая история. Во-первых, регионы не хотят их пересматривать. Они считают, что можно строителей посадить на минусовую позицию и заставить их выполнять работу. Но они видят ситуацию с одной стороны. Строители — это те люди, которые сегодня выполняют определённый вид работы, пополняют валовый региональный продукт. Если их не станет, кто её будет выполнять? И строительство аккумулирует в себе большинство средств. И наша власть пытается защищать свои интересы, подставляя руководителей строительных компаний или заставляя их работать в минус.
В результатев строительной отрасли существует понятие «кидалово». То есть в начале работ строительные организации стараются платить людям вовремя оговорённую заработную плату. В процессе нарастания проблем, которые у строительной организации появляются, начинается задержка заработной платы, пересмотр расценок. Руководство строительной компании начинает давить на инженерный состав и требовать от них, чтобы они находили огрехи в работе и пересматривали систему расценок. А к концу строительства объекта людям просто говорят: «Извините, денег нет». И такие фирмы-однодневки, которых на рынке сейчас достаточно много, закрываются. Даже если люди идут в суд, в прокуратуру, организации уже нет, а значит, нет и дела. Вот так эта система влияет на рынок труда.
— Бывает, что и крупные организации берутся за такие проекты. Они это делают для чего?
— Чтобы сохранить коллектив и остаться на рынке, не потерять долю на рынке. А ещё в нашей стране всегда надеются: «А вдруг завтра на моей улице “КамАЗ” с пряниками перевернётся». Люди уповают на то, что завтра может быть лучше. А это завтра, к сожалению, в большинстве случаев не наступает. И поэтому с рынка ушло огромное количество строительных компаний. Они просто банкротятся. Я вам приведу пример. У меня есть знакомые среди представителей правоохранительных органов. Они мне говорят, что раньше в год в области сдавалось 50–60 объектов. И они выбирали среди них 10–15 процентов — и проверяли. Получалось 10 организаций. Сегодня сдаётся 10–15 объектов — и они их тотально проверяют. То есть они проверяют то же самое количество. У них нет выбора, и они идут ко всем подряд. Разговоры о том, что рынок строительства живой, не совсем верен. В прессе пишут, что при сдаче домов 30-40 процентов квартир остаются нераспроданными. Вопрос: а почему тогда строители продолжают работать? Это замкнутый круг. Вот строитель вложил часть своих денег в строительство дома, часть взял у дольщиков, а большую часть — у банка. Банку эти дома и квартиры не нужны, и банк пытается его поддержать. Он говорит: «Я тебе дам новый кредит, ты найди, как погасить старый, а по новому продолжай работать». Абсолютное большинство строительных компаний до такой степени закредитованы, что им не позволяют уйти с рынка те банки, с которыми они имели деловые отношения.
— Предпринимались ли с вашей стороны попытки создавать свои учебные центры, применять какие-то схемы работы с вузами для подготовки и переподготовки специалистов?
— Моя организация лет 20 сотрудничала с Ростовским строительным университетом (РГСУ). Кроме того, 21 студент из Ростовского инженерного института получал стипендию от меня в сумме 1200 рублей в месяц. В совокупной форме это получалось около 260 тысяч рублей в год. Я мог для себя выбрать студентов, которые мне нравились. Мне удалось создать коллектив ровесников моего сына плюс тех, кто старше его на пять-семь лет. Ему сейчас 29 лет, он хозяин компании, а средний возраст моих инженерно-технических работников — в районе 35 лет. Они все прошли у меня адаптацию, практику. Чтобы удержать хороших специалистов, выдаю им квартиры бесплатно. За эти 29–30 лет я выдал 59 бесплатных квартир, пять домов построил. Чтобы удержать как инженерно-технических работников, так и рабочих специальностей. Я стараюсь удерживать людей так, как это было в Советском Союзе. Я заключаю с ними контракт, по которому они обязаны 10 лет после получения квартиры поработать на компанию. Количество легковых машин, которые я купил, исчисляется сотнями. Почему? Мне это крайне выгодно. Я покупаю машину, но я не покупаю бензин, я не делаю ремонт, мне не нужны водители на эти машины. А люди становятся мобильными. Они могут быстро сами переехать с объекта на объект и, если надо, перевезти людей. При этом они понимают, что машина — мой подарок, и я не получаю по этому вопросу никаких проблем.
— На данном этапе проблему кадров компания и отрасль пытаются решать путём привлечения иностранных специалистов. Хорошо, временно это поможет. А как на самом деле её стоило бы решать?
— Я считаю так: если существует дефицит, решение проблемы за счёт миграционных процессов — хороший способ. Обратите внимание, на Западе уехать работать в Арабские Эмираты, во Францию, в Англию или переехать из одного штата США в другой является естественным процессом. Мы, к сожалению, привязаны к определённому месту своим паспортом, пропиской. Сегодня нет на рынке проблемы найти работу для рабочих специальностей. Кандидатов на каждую вакантную должность не хватает. Часть людей, которые находятся у нас в фонде занятости, иждивенцы. Проблема с рабочей силой ни в сельской местности, ни в городе не стоит. Рабочих рук не хватает даже сегодня. Очень серьёзная проблема с теми, у кого высшее образование и кто не хочет идти сегодня на рабочие места. Эту проблему можно решить, если эти люди будут осознавать, что стране не нужно столько экономистов, не нужно столько бухгалтеров. Обратите внимание, какой сегодня у нас конкурс на технические профессии. Он увеличился за последние годы.
— Как вырастить собственные квалифицированные кадры?
— Однозначного ответа на этот вопрос нет. Я вам говорил, что в советское время 87 процентов выпускников школ получали рабочие профессии, 13 процентов — высшее образование. Но у нас тогда продавец назывался продавцом, а не менеджером. У нас тогда не было такого количества торговых центров. У нас тогда не было той сферы обслуживания, которая есть сегодня и которая поглощает огромное количество людей. Этот рынок аккумулировал большинство местных кадров, а количество людей работоспособного возраста в нашей стране за последние 20 лет уменьшилось процентов на 20. Десятки раз строители высказывали своё мнение. Например, что надо начинать обучать людей в ПТУ. Но исполнительная власть говорит: «А как мы можем их туда загнать?» Мы, руководители строительных организаций, пытаемся бороться с дефицитом кадров ещё и применяя те новые технологии, которые выходят на рынок, покупая высокотехнологичное оборудование, — например, средства малой механизации.
Наши учебные заведения должны выпускать специалистов, которые востребованы на рынке. Если сегодня на рынке востребованы инженеры-строители, то должен быть акцент на это: пусть часть этих специалистов будет обучаться на бюджетной основе, а за обучение других может платить и компания.
— Как учебные заведения могут помочь компаниям?
— Мы часто общаемся с руководителями высших учебных заведений, в том числе профильных. Мы им рассказываем, какие у нас проблемы, и, на мой взгляд, руководители вузов в меру своих полномочий пытаются этот вопрос решить. Если раньше у нас в области только два высших заведения выпускали инженеров-электриков, то теперь уже четыре. Это пример, когда вузы оперативно среагировали на требования рынка — открыли у себя программы и начали выпускать требуемых специалистов.
Когда был РИСИ (строительный институт, присоединён к ДГТУ. — «Эксперт ЮГ»), все наши совещания проходили в стенах этого института, на которых присутствовали ректор и его заместители. Мы им рассказывали о своих проблемах, они реагировали. Мы говорили одно время, что у нас проблемы с линейными работниками — мастерами-прорабами. Они увеличивали количество факультетов со строительной специальностью. Тогда, например, наш РГУПС и наш НПИ (сейчас ЮРГТУ им. Платова. — «Эксперт ЮГ») начали выпускать строителей. То есть высшие заведения на потребности рынка, конечно, реагируют, если постоянно вести с ними диалог.
— Как вы считаете, какие специальности будут востребованы через пять лет?
— В ближайшие пять лет будут необходимы инженеры-электрики. Это действительно крайне сложная и серьёзная профессия. Инженеры, которые занимаются связью (прокладка инженерных коммуникаций). Инженер-вентиляционщик — практически забытая вузами профессия. Это специальности, потребности в которых уже сегодня стоят остро, а их не выпускают.
— Что можно улучшить в отношениях с учебными заведениями?
— Я бы обязал учебные заведения увеличить объём работы с практиками. Сегодня в том же РГСУ студенты проходят практику на производстве раз в год. А я учился в строительном техникуме во Владикавказе, мы практически каждый квартал две недели проходили реальную практику на производстве. Теория и практика — это разные вещи. Очень многие люди тупо смотрят и не понимают, что им объясняют. А если человек увидел, как это делается в реальности, когда рядом опытные люди, он понимает гораздо лучше. Необходимо, чтобы практики на производстве было как можно больше.
Государственные институты должны активнее перенимать передовой опыт, ездить в командировки в западные страны, смотреть, какая там есть новая техника и оборудование. Они должны предлагать это нам, строителям, должны проводить бесплатные семинары. Они могли бы в этом случае и свой интерес заложить, когда этот процесс будет внедрён. Но на стадии подготовки, на стадии продвижения всё это должно быть именно бесплатным.
