92 100 13

Мастер аэрозольной игры по правилам

ЭКСПЕРТ ЮГ №43-44 (332-333) 2014
1244
22 минуты

Ставропольская группа компаний «Арнест», которая производит более 50% всех аэрозолей стран СНГ, рассчитывает в ближайшие годы ускорить рост за счёт новых инструментов господдержки промышленности и расширения кооперации с российскими и зарубежными компаниями. Основная ставка при этом делается на развитие инициированного группой проекта Национального аэрозольного кластера

Мастер аэрозольной игры по правилам

Поделиться
Непосредственным поводом для нашей беседы с президентом «Группы Арнест» Алексеем Сагалом стал июльский запуск новой линии по производству алюминиевых аэрозольных баллонов в Невинномысске. В иные времена это событие, возможно, и не вызвало бы слишком большого интереса, но завершение очередного этапа модернизации производства невинномысского предприятия группы совпало со стартом дискуссии об импортозамещении в российской экономике. «Этот проект — ответ нашим заокеанским недругам, которые говорят, что мы без них не сможем жить. Это российская земля, российские собственники, новая сильная власть в регионе», — с пафосом заявил на открытии новой линии «Арнеста» Михаил Осеевский, заместитель президента банка ВТБ, выступившего кредитором проекта.

К этому, правда, стоило бы добавить, что для «Арнеста» импортозамещение — это курс, которого компания придерживается уже много лет. Причём не только в производстве для потребительского рынка: проект Национального аэрозольного кластера, стартовавший несколько лет назад, предполагает расширение локализации производства всех компонентов, необходимых для выпуска аэрозольной продукции. Первым этапом развития кластера стало строительство «Арнестом» собственного завода по производству рондолей — алюминиевых заготовок, из которых на оборудовании, введённом в эксплуатацию этим летом, делают аэрозольные баллоны.

Идей по дальнейшему развитию кластера у Алексея Сагала достаточно — уровень стратегического мышления этого бизнесмена выходит далеко за рамки Ставрополья и России вообще. В целом Сагал видит перспективы кластера в формировании кооперационных цепочек с участием российских и международных компаний, финансовых институтов и образовательных учреждений при высокой роли государственной поддержки. Именно поэтому «Арнест» сегодня рассчитывает одним из первых на Северном Кавказе воспользоваться преференциями в рамках обсуждаемого в Госдуме федерального закона о промышленной политике, ведёт переговоры с российским Агентством страхования экспорта, а до этого смог воспользоваться услугами Корпорации развития Северного Кавказа, успешно пройдя все критерии отбора проектов. С этой точки зрения, можно сказать, что «Арнест» — идеальная компания для государства, готовая соответствовать правилам игры, которые оно устанавливает. Играя по этим правилам, «Арнест» смог быстро дорасти до 12-го места в списке крупнейших компаний СКФО, а если компании удастся реализовать планы по ускорению роста, то скоро мы увидим группу и в первой десятке.

— По традиционной классификации, которая относит к крупным компаниям предприятия с выручкой от миллиарда рублей, «Арнест» — это, безусловно, крупный бизнес. А вот у вашего партнёра — банка ВТБ — совсем другой критерий крупного бизнеса: 10 миллиардов рублей в год, и по этой классификации «Арнест» всё же следует признать средней компанией. А вы сами кем себя считаете?
— Годовой объём продаж «Группы Арнест» — более восьми миллиардов рублей, но всё же мы себя относим к среднему бизнесу. По моему мнению, крупный бизнес — это компании, которые являются лидерами ключевых отраслей промышленности: нефтегазовой, металлургической, телекоммуникационной и так далее. Нам до них пока далеко. Поэтому наш бизнес — средний, но он тоже имеет отличные перспективы роста. В какой-то мере нам даже легче реализовывать и свои экспортные возможности, и конкурентные преимущества, чем крупным компаниям. Мы сегодня ведём переговоры и с Минэкономразвития России, и с Минпромторгом, и с Агентством страхования экспорта (ЭКСАР), чтобы максимально использовать как наш собственный потенциал, так и те возможности, которые предоставляет государство.

— Где для вас пролегает граница между средним и крупным бизнесом? Когда вы сможете сказать, что «Арнест» стал крупной компанией?
— Это произойдёт тогда, когда мы, во-первых, сможем консолидировать весь свой бизнес, а во-вторых, сделать компанию публичной, проведя листинг на одной из мировых бирж, либо впустить в свой капитал одну или несколько крупнейших международных компаний. Это действительно уровень крупных компаний. Наша цель — стать одним из крупнейших российских производителей косметики и бытовой химии, а не только аэрозолей, имеющим собственные сильные бренды.

Рост на гроссмейстерской паузе

— Вы говорите о потенциале роста компании, но за последние несколько лет выручка двух ключевых подразделений «Арнеста» выросла не слишком сильно. С чем это связано?
— Действительно, в последние годы бурного роста не было. Что у нас произошло? Мы выросли с 2001 по 2010 годы по основным показателям (Sales, EBITDA, Net profit) более чем в 15 раз. Невозможно всё время расти с такой скоростью. После того как мы добились такого роста, наступил период некоторой корректировки, нашей задачей стало удержать достигнутые показатели. Основная причина — постепенное насыщение российского рынка и даже спад в отдельных его сегментах в последнее время.
Кроме того, мы перестали быть монополистами в контрактном наполнении — в России появились и другие предприятия, которые могут предоставлять услуги контрактного производства международным компаниям. Крупнейший наш партнёр — Schwarzkopf&Henkel — купил в России собственный завод и постепенно стал переводить туда свои заказы. Таким образом, мы теряли какие-то объёмы, но замещали их продажами собственных брендов или другими контрактами. В этом году, например, мы стали производить дезодоранты и антиперспиранты, продукцию Nivea, для немецкой компании Beiersdorf. Таким образом, у нас закончился определённый период перегруппировки, и сегодня мы продолжаем достаточно динамичный рост. Сейчас у нас есть все основания смотреть в будущее с оптимизмом, и надо отметить, что появление конкуренции играет для нас и положительную роль: это позволяет оставаться в тонусе и постоянно требует от нас быть в авангарде технологий и качества производства.

— Можете ли привести какие-то количественные ориентиры нового витка роста?
— В бизнес-плане на 2014 год рост обозначен в пределах 10 процентов. Основная причина таких незначительных показателей — падение продаж на Украине, которая традиционно является одним из важных для нас экспортных рынков. С другой стороны, есть одно очень важное обстоятельство, которое может добавить динамики роста в 2015–2016 годах и далее — это закон о промышленной политике, который президент недавно инициировал на съезде РСПП. Сейчас этот закон внесён правительством в Госдуму, и для нас он идеально подходит. В нашем случае речь идёт об инвестиционном контракте между предприятием и государством, по которому мы инвестируем средства в модернизацию производства, конкурентные новые технологии, импортозамещение, а государство в рамках контракта даёт нам определённые льготы. В данном случае наш основной посыл — это экспорт.

— Какие страны вы считаете для себя наиболее перспективными?
— Мы хотим продавать на экспорт три вида продукции: готовые изделия (аэрозоли), а также алюминиевые баллоны и рондоли (полуфабрикаты для изготовления баллонов) — мы единственные их производители в стране. При сегодняшнем курсе валют мы находимся в пограничной зоне по рентабельности, поэтому если мы найдём дополнительные источники снижения себестоимости, в том числе за счёт господдержки, то сможем поставлять в Европу, страны Азии и Африки как собственную продукцию, так и продукцию наших заказчиков. На юге России они вполне могут рассматривать «Арнест» в качестве аналога турецких производителей. Турция действительно достаточно комфортная страна для международного бизнеса в нашей отрасли, там предоставляются определённые льготы, создано много технопарков. Мы сегодня находимся в похожей ситуации и предлагаем нашим партнёрам: продавайте свои товары, произведённые в России, на «Арнесте», в Азию и Африку. Радует, что они готовы это рассматривать, считать свои затраты. А по качеству мы давно конкурентоспособны.

— Ощутили ли вы рецессию на потребительском рынке? Насколько нынешняя ситуация сопоставима с кризисом 2008–2009 годов?
— Есть спад. На рынке стайлинга, то есть средств для укладки волос, происходит снижение потребления, и мы это чувствуем. Но мы стараемся держать свои позиции и конкурировать на полках магазинов, где и идёт основная борьба.

— Она идёт за десятые доли процента. Каких-то серьёзных скачков по отдельным категориям не ожидается?
— Конечно, стайлинг — рынок достаточно зрелый, можете спросить об этом у женщин. Трудно изменить их вкусы, хотя эксперименты ведутся. Во время всех предыдущих кризисов мы росли за счёт качества, сопоставимого с иностранными брендами.

— Как будет меняться ваша доля в тех или иных сегментах рынка в связи с теми планами, которые вы обозначили на ближайшие годы?
— Наша задача — удержать свои позиции там, где мы сильны: в стайлинге, освежителях воздуха, инсектицидах, репеллентах, средствах для обуви. С другой стороны, в сегменте аэрозолей есть определённые ниши, где мы можем добиться прорыва. Например, в этом году мы запустили несколько брендов в новых для нас категориях, и они хорошо восприняты рынком, показывают рост продаж.
Есть и другие сегменты, к которым мы также серьёзно присматриваемся. Есть сегменты стиральных порошков, шампуней, моющих средств — рынок, на котором мы можем работать, безграничен, и аэрозольная составляющая в нём совсем невелика. Поэтому если мы почувствуем, что в аэрозолях не можем расти быстро, то будем расти в других направлениях, а в аэрозолях удерживать свои позиции. Плюс опять же экспорт — один из драйверов нашего роста.

Валютные риски в комфортной зоне

— Насколько благоприятной для вас оказалась девальвация рубля в течение этого года?
— Для любой российской промышленной компании девальвация национальной валюты — это огромный плюс. Это порождает дополнительный спрос, потому что падает себестоимость, меньше завозится аналогичной импортной продукции. Поэтому в моменты, когда российская валюта падает, у нас действительно возникают предпосылки для хорошего роста.

— Ряд промышленников говорит, что эффект от девальвации сводится на нет тем, что у многих компаний есть валютные обязательства, прежде всего по кредитам на модернизацию производства. Вы не столкнулись с этой проблемой?
— Чтобы этого избежать, в компании должна быть финансовая служба, умеющая считать риски, нужно взаимодействие с банками. У нас эти риски уравновешены давным-давно. Кредиты у нас мультивалютные: хотим — берём в рублях, хотим — в евро или долларах. Банки сегодня дают достаточно комфортные условия, так что в любой момент мы можем перестраиваться. Если понимаем, что валюта стабильна — зачем нужно переплачивать? Если чувствуем, что пошли колебания валют, то быстро погашаем валютные кредиты и берем рублёвые. У нас есть запас прочности, который даёт нам возможность финансовой перегруппировки. Кроме того, в «длинные» кредиты мы закладываем рублёвые ставки. Например, на приобретение новой технологической линии ВТБ предоставил нам четырёхлетний кредит на комфортных, конкурентных условиях.

— У вас действительно такие безоблачные отношения с банками?
— Основная проблема в 2014 году — резко выросла процентная ставка по кредитам и ужесточились требования к оценке залога.

9:0 в пользу «Арнеста»

— Как вы оцениваете риски нынешней геополитической ситуации для ваших планов по экспорту? Международные санкции каким-то образом сказались на «Арнесте»?
— Мы в этом отношении оптимисты. В нашей стратегии предусмотрена экспансия на развивающиеся рынки. Мы не видим себя в Европе — там рынок давным-давно занят, а страны Африки, Азии, Ближнего Востока и даже Индия — это огромные рынки, на которых наши товары могут и будут продаваться, и уже продаются. Там возможности совершенно безграничны, в этих странах живут сотни миллионов человек, а наши качество и цена должны им подойти. Мы уже экспортируем более 20 процентов своей продукции.

— А ваши транснациональные заказчики не реагируют на политическую обстановку?
— По моим ощущениям, они хотят работать в России и видят, что это экономически целесообразно для бизнеса.

— Несколько лет назад соотношение продукции сторонних заказчиков и собственных марок в вашем производстве было примерно 50 на 50 процентов. Эта пропорция будет меняться со временем, или это оптимальная структура?
— Лет восемь назад мы консультировались на Лондонской бирже по поводу IPO с компаниями, которые сопровождают размещение. Посмотрев структуру нашей компании, они сами сказали, что у вас сейчас фифти-фифти, держитесь этой пропорции; и она оказалась для нас очень комфортной. Прежде всего, она обеспечивает собственный рост: наши бренды позволили нам два года назад стать 67-й среди самых быстрорастущих компаний России в рейтинге журнала «Секрет фирмы», а в своей отрасли — первой. При составлении рейтинга бралась средняя динамика за последние пять лет — у нас она составляла в год 32,4 процента. Так что «Арнест» — это как раз та самая «газель», о которых вы постоянно пишете. В результате мы выросли до компании, которая обеспечивает на двух своих российских заводах, в Невинномысске и Новомосковске, более 50 процентов производства аэрозолей СНГ, свыше пяти процентов европейского производства и более двух процентов мирового производства. Есть чем гордиться и куда дальше расти.

Кроме того, мы выпускаем более двух процентов мирового производства алюминиевого баллона и рондолей из российского алюминия компании Rusal. Причём в этой области возможности для роста огромные, наши партнёры в Европе и Азии с удовольствием будут у нас покупать алюминиевые изделия. Правда, пока загвоздка в том, что цены на алюминий марки А7 для нас в России значительно выше, чем у нашего греческого партнёра, который инвестировал в производство рондолей в Невинномысске и покупает алюминий с привязкой к ценам Лондонской биржи металлов. Но и над этим вопросом мы работаем, и нам помогают.

— Насколько легко сохранять соотношение 50 на 50 в условиях постоянного усиления транснационалов?
— В аэрозольном бизнесе мы стараемся поддерживать собственные бренды, но рынок узкий — с западными компаниями не так легко конкурировать: у нас рекламные бюджеты в десять раз меньше, чем у них. Мы тратим на продвижение миллионы долларов, но у них возможности всё равно на порядок больше. С другой стороны, мы имеем контрактных заказчиков. Они могут приходить и уходить, но их несколько, и даже если кто-то из них уйдёт, это не подорвёт нашу финансовую устойчивость. Поэтому данный паритет мы стараемся поддерживать. Кроме того, это позволяет нам внедрять самые современные технологии, Мы покупаем оборудование, которое нам рекомендуют партнёры, обучаем людей, постоянно проходим аудиты и тотальную сертификацию. К тому же наши партнёры нанимают международные независимые компании, которые оценивают нашу деятельность достаточно жёстко, не может быть каких-либо отклонений. В прошлом году мы прошли девять международных аудитов, которые закончились со счётом 9:0 в пользу «Арнеста» — это огромное достижение. Хотя в своё время контрактное производство было серьёзной ломкой сознания: некоторые директора предприятий отрасли до сих пор говорят, что они никогда этим не будут заниматься, так как это дорого и хлопотно. Но мы в своё время выбор сделали: будем производить, но надо развести свои бренды и бренды контрактных заказчиков организационно и по разным рыночным нишам для исключения конкуренции между ними.

Кластер конкурентных преимуществ

— Насколько продуктивным оказалось ваше сотрудничество с Корпорацией развития Северного Кавказа в проекте Национального аэрозольного кластера?
— Собственно, с подачи корпорации мы и придумали название «Национальный аэрозольный кластер». В прошлом году вместе с греческой компанией Aluman, в долях 50 на 50 процентов, мы открыли в Невинномысске производство алюминиевых рондолей. Фактически это мини-металлургический завод, который, по сути, единственный в стране делает их качественно. Как это ни парадоксально для алюминиевой державы, мы долгие годы были вынуждены этот полуфабрикат импортировать, в основном из Европы. Мы рады, что корпорация нас здесь поддержала на определённом этапе. Год назад КРСК успешно вышла из проекта, и думаю, что они довольны сотрудничеством. Самое главное, что проект состоялся, хотя я не могу сказать, что он крупный — объём инвестиций корпорации составил около 200 миллионов рублей.

— Как вы думаете, почему у КРСК так мало проектов? Кроме вашего, их можно пересчитать по пальцам. Действительно нет проектов, как говорят чиновники?
— У корпорации достаточно строгие критерии при отборе проектов, она сразу поставила для своих потенциальных партнёров настолько высокую планку, что её непросто взять. Мы считаем, наш проект прошёл отбор потому, что у нас есть очень большой опыт работы с различными деловыми структурами, в том числе банковскими, инвестиционными, и мы смогли выполнить все требования КРСК, хотя они были очень высокими. Корпорация страховала свои риски, возможность невозврата инвестиций.

— Вы планируете с ними дальнейшие проекты?
— Нет.

— В таком случае каковы будут следующие шаги по развитию аэрозольного кластера?

— На повестке дня три проекта. Во-первых, это сотрудничество с Северо-Кавказским федеральным университетом, где мы хотели бы иметь аэрозольную кафедру, чтобы студенты проходили практику на производстве, а под нас разрабатывали те или иные программы. Со своей стороны, мы можем быть полигоном для реализации возможностей университета, у которого есть огромный потенциал.
Во-вторых, мы планируем сотрудничество со «Ставропольнефтегазом» — подразделением «Роснефти» в Нефтекумске. Мы хотим покупать нужные нам газы — пропан и изобутан — на Ставрополье, потому что сегодня вынуждены ввозить их из других регионов России, из Казахстана, ищем их в Иране, Туркмении. Мы готовы и сами инвестировать на последнем этапе проекта в строительство установки, если «Роснефть» будет в этом заинтересована. В июле мы встречались с генеральным директором «Ставропольнефтегаза» — он искренне хочет, чтобы этот проект состоялся. Есть плюс и для Ставрополья: Нефтекумск — моногород, которому нужны рабочие места, а газы готовы покупать не только мы, но и вся российская аэрозольная отрасль, шинная промышленность и другие отрасли народного хозяйства. Поэтому мне кажется, что это великолепный проект.

А третий проект, который мы рассматриваем, это выпуск диметилового эфира (ДМЭ), экологически чистого сырья для косметической отрасли, которое в России не производится. Крупнейший его производитель — Akzo Nobel в Нидерландах. Диметиловый эфир — это более качественный компонент для производства лаков. Многие лидирующие на российском и мировом рынке компании свои лаки делают именно на основе этого компонента. В мире до 25 процентов всего производства основано на ДМЭ вместо спиртово-газовой смеси. В основе его производства — метанол, который в нашем городе выпускает ОАО «Невинномысский Азот», поэтому может получиться идеальная кооперация между ставропольскими производителями.

Крупнейшие в Азии производители полуфабрикатов тоже заинтересованы в том, чтобы получить «входной билет» на российский рынок. Вообще все наши партнёры, все, кто с нами тесно работает и создаёт совместные предприятия, получают такой билет, базируясь на долгосрочном контракте с «Арнестом».

— Какие это компании?
— Это три фирмы, которые с нами работают. В конце девяностых в Россию пришла немецкая компания Lindal с жестяной упаковкой, затем пришли турецкая Sarten и греческая Aluman. Принцип один: контракт с «Арнестом», по которому мы покупаем у них не менее 50 процентов продукции, а остальное они поставляют на весь российский рынок. Поэтому аэрозольный кластер для нас невероятно интересен: мы хотим на долгие годы, на десятилетия застолбить конкурентные преимущества Ставропольского края.

«Одобрено государством»

— Как вы позиционируете сам этот бренд — «Национальный аэрозольный кластер»? Кто является конечным адресатом его идеологии?
— Это яркий пример для подражания в других отраслях. Мы хотели, чтобы все понимали, что в Невинномысске создан кластер, который является центром аэрозольного рынка страны и СНГ, где мы производим более 50 процентов всех аэрозолей. Нам есть чем гордиться, мы не хотим терять эти позиции, поэтому кластер — национальный.

С другой стороны, когда мы приглашаем сюда международные компании, они тоже понимают, что это не просто частный проект — это национальная инициатива, которую поддерживают правительство нашего края, полпредство президента в СКФО, министерство по делам Северного Кавказа. Это очень важно для иностранцев, ведь они идут в чужую страну и им нужны какие-то гарантии господдержки. И если смотреть на новые законопроекты, направленные на поддержку промышленности, то в них понятие кластера, которое до недавнего времени было чисто академическим, получает юридическое наполнение.

— В чём эта разница?
— Государство в федеральном законе чётко определяет, что такое промышленный кластер. Решение о признании той или иной территории промышленным кластером будет приниматься правительством РФ, фиксироваться в стратегии социально-экономического развития страны, планах территориального развития. То есть это — открытая информация для всех государственных структур и для инвесторов, ведь для любого инвестора и заказчика важно осознавать, что государство поддерживает ту или иную инициативу. И если вернуться к проекту с КРСК, то для греческой стороны это был определённый плюс — они понимали, что работают не только с «Арнестом», но и с госструктурой. Мы проходили уже не один проект по локализации производства и везде видели, как меняется настроение иностранного инвестора, когда у него появляется понимание, что проект поддерживается государством.

Государству здесь важно играть роль не столько источника финансирования, хотя и это важно, особенно на первоначальных этапах, сколько организующую, так сказать, сертифицирующую. Когда на проекте стоит знак «одобрено государством», иностранный инвестор это воспринимает по-другому — это было всегда и в любой стране. Поэтому мы всегда были ориентированы на поиск синергии между бизнесом и государством и очень положительно восприняли закон о промышленной политике. То, что мы стихийно создавали и конструировали, наша самодеятельность, которую мы пытались донести до властей, теперь может получить организованную форму на федеральном уровне. И в этом случае нам уже не придётся кому-то что-то объяснять — мы сможем просто ссылаться на конкретные законодательные акты, чтобы претендовать на определённый набор средств господдержки.

— До какого уровня вы планируете довести локализацию производства в Невинномысске?
— Наша задача — чтобы все компоненты производились в Невинномысске или где-то недалеко в России по комфортным ценам, и мы всё для этого делаем. Сейчас в списке недостающих элементов у нас остались только полуфабрикаты — клапан, колпак, и мы очень оптимистично смотрим на перспективы сотрудничества с китайцами. Мы, конечно, можем и сами что-то делать, но в нашем бизнесе очень много интеллектуальной собственности — вплоть до отдельных элементов упаковки. Какое-нибудь рёбрышко, изгиб на клапане или колпаке — всё это патентуется. Всем этим невозможно владеть самостоятельно, а клиенты хотят иметь самые современные технологии.

Поэтому присутствие здесь компаний, обладающих интеллектуальной собственностью и технологиями, — это наше конкурентное преимущество. Мы хотим, чтобы Невинномысск был мощным центром Национального аэрозольного кластера, у которого есть диалог с государством, обязательства перед государством. Мы хотим иметь самое передовое оборудование и быть лидерами на рынке. Мы видели аналоги в мире, поэтому, опять же, есть к чему стремиться — почему бы не сделать это в России?

— Тех инструментов господдержки производственного бизнеса, которые создавались на региональном уровне, например, законов об индустриальных парках, для ваших нынешних планов уже недостаточно?
— В принципе, это очень хорошие и для своего времени революционные инструменты. Я знаком с теми людьми, которые инициировали такой закон на Ставрополье, и очень их уважаю. Другое дело, что любой инструмент обладает определёнными ограничениями в применении. На мой взгляд, существовали доктринёрские подходы, которые были преодолены только спустя несколько лет. Мы долго, например, спорили о понятиях «гринфилд» и «браунфилд». Дальше появился такой механизм, как инвестиционные контракты, не содержащие привязки к конкретным территориям, — это нынешний уровень краевой господдержки, он более гибок. То, что сейчас правительство предложило в законе о промышленной политике специальный инвестиционный контракт, — это понятный для Ставропольского края механизм. Но, опять же, этот инструмент охватывает только региональный уровень.

— Насколько продуктивны ваши отношения с новым главой Ставропольского края? Что бы вы предложили ему изменить в отношениях власти и бизнеса в регионе?
— Познакомившись с Владимиром Владимировым, я был очень рад убедиться, что он открытый и искренний человек. Мы встретились с ним через несколько дней после того, как он был назначен исполнять обязанности губернатора, это была встреча с представителями ставропольского бизнеса. Показательно, что он дал каждому из нас номер своего мобильного и сказал: звоните, если возникают какие-то вопросы. По нашему новому оборудованию правительство Ставропольского края уже подтвердило инвестиционные льготы по налогам на имущество, землю и прибыль. Пусть эти льготы не самые большие, но это тоже плюс. В общем, мы видим, что команда нового губернатора старается, и я уверен, что многое у неё получится.

— А чем вам может сегодня помочь государство в поддержке экспортного направления? Об этом много и давно говорится, но, кажется, мало что делается.
— Первая возможность — ЭКСАР. Переговоры с ним уже прошли, мы передали первые контакты в Казахстан, ждём оттуда котировки, там готовы с нами работать. Взаимодействие с ЭКСАР
нам интересно тем, что мы можем уйти от обычной схемы продажи на экспорт по предоплате или аккредитиву и продавать с отсрочкой платежа, как в России. Поэтому государство в лице ЭКСАР позволяет нам снизить риски неплатёжеспособности контрагентов и расширить круг потенциальных покупателей. Под гарантии агентства можно получать более длинные кредиты банков, и это тоже даёт интересные возможности. Банки могут кредитовать наших покупателей, а мы можем привлекать кредиты под гарантии ЭКСАР для производства на экспорт. Это очень хорошая опция для экспортёров.

— Вы много знаете бизнесменов, в том числе на Ставрополье, кто уже этим воспользовался?
— Пока знаю только одну крупную компанию, у которой есть такой контракт, хотя на самом деле потенциал гораздо больше. Компании, кроме традиционных экспортёров, не слишком настроены на работу на внешний рынок, а те, кто могут это делать, не всегда к этому стремятся. Но мы готовы делиться своим опытом, «Арнест» — компания открытая.
0
0
0
0
0
Подпишитесь на каналы «Эксперта Юг», в которых Вам удобнее нас находить и проще общаться: наше сообщество ВКонтакте, каналы в Telegram и на YouTube, наша группа в Одноклассниках .