Профессор кафедры декоративно-прикладного искусства в ЮФУ Анна Мокина // Из личного архива
Осенью прошлого года в галерее «Ростов» прошла выставка «Искусство текстиля», на которой были представлены работы сотрудников, учащихся и выпускников кафедры декоративно-прикладного искусства Южного федерального университета (ЮФУ), ее куратором выступила Анна Мокина.
Как возникла донская школа прикладников
— Мы недавно говорили о последней Венецианской биеннале, на которой текстиль и то, что они называют традиционными техниками, – один из трендов. При этом он вписывается в тренд, который формулируется как «отношение человека со своей землёй».
— Да, это все проходит как «эко».
— Конечно. Но интерес к трендам развивается по спирали. В России текстиль воспринимается как прикладное искусство, и у него сейчас бум. Не надо путать с народным искусством, хотя истоки одни – ремесленничество, тоже сегодня трендовое слово. Сейчас стали к этому возвращаться. Текстиль как искусство разделяется на народное, прикладное и концептуальное. Расцвет прикладного — и вообще в России, а в Ростове так в особенности — это 60 – 80-е XX века. Тогда это был пик. А сегодня идёт новая волна.
— А что за бум? И чем выделялся Ростов?
— В Ростовской области особенных народных традиций нет, казаки всё привозили, а сами особо ничего не производили. Что-то вышивали, были небольшие кустарные мастерские по керамике, лозоплетению, кованому металлу и др. Семикаракорскую керамику не считаем – это промысел, которому всего пятьдесят лет, он искусственно создан – по возрасту это не Гжель. А развитие в Ростове пошло тогда, когда в 1962-м, если я правильно помню, образовался комбинат прикладного искусства на базе художественно-прикладных мастерских Ростовского отделения художественного фонда РСФСР. Когда его основали, сюда стали приезжать профессиональные художники-прикладники – их распределяли сюда. Появились художественные и производственные мастерские и ювелирные, и цех керамики, и художественного стекла, и в этот период многие здания города были оформлены с участием художников-прикладников, при участии этих мастерских.
— Комбинат прикладного искусства был частью индустрии, работающей на город?
— Да, тогда существовал госзаказ через Союз художников и художественный фонд. Это то, что сегодня все пытаются возродить, — мол, хоть один процент от бюджета всех этих тендеров по строительству отдайте на оформление. Но пока этого нигде не прописано. Попытки СХР пока ни к чему не привели. Получается, например, потом проще в детские сады приобрести что-то в готовом виде, в их бюджете нет статьи на художественное оформление, на проект по оформлению и изготовление высокохудожественных произведений.
— Какие знаковые объекты в Ростове были тогда произведены?
— Например, реконструкция Пушкинской 1980-го года. У меня папа был главным художником этой реконструкции, к работам тогда привлекался скульпторы Анатолий Скнарин, Рубен Бегалов и другие художники — это была комплексная работа. Павильон «Юг-мебель», где пространство проектировал Петр Ибалаков, автор центральной композиции «Гимн дереву» - мой отец в соавторстве с московским художниками по стеклу Н. Богдановой и Г. Антоновой. Или оформление ТЮЗа (сегодня РАМТ), там его люстры, «Интурист», театр кукол, ростовская филармония – всё это был госзаказ. Это всё была система, причем проекты осуществлялись под эгидой художника.
— А в какой момент комбинат переродился в университет?
— Комбинат условно существует и сегодня. Но в девяностые, когда всё у нас разваливалось, он развалился как система. Пока он работал, многие художники стали здесь работать. Но в 1994 году в Ростовском архитектурном институте открыли направление искусства, в котором появилось в том числе прикладное направление. Создавал это направление Георгий Есаулов, который сейчас профессор и проректор Московского архитектурного института (сегодня МАРХИ). И из комбината очень многие художники перешли сюда, здесь стали воспитывать профессиональных художников. На тот момент – да и сегодня — в России такую подготовку вели ведущие вузы – «Муха» в Санкт-Петербурге (Санкт-Петербургская государственная художественно-промышленная академия имени А. Л. Штиглица – ред.) и «Строгановка» в Москве (Московская художественно-промышленная академия имени С. Г. Строганова – ред.). Это были и есть мощнейшие школы воспитания художников.
— То есть Ростов — в тройке?
— В принципе, да, четвёртая школа – это УралГАХА, архитектурно-строительный университет в Екатеринбурге, у них есть прикладное направление, плюс город поддерживает художников.
— А чем определяется сила и влиятельность школы?
— По тенденциям, по тому, как воспитывают, кем потом становятся художники. Понятно, что все стремятся в Москву и Питер. Но существует и донская школа прикладников. К сожалению, у нас сложновато в плане дальнейшей реализации художников. Кто-то выходит под частный заказ, но на уровне города это всё как-то не работает.
— Почему?
— Платить не хотят. Считается, что это что-то из серии рукоделия, это не должно столько стоить. А что это профессия, что даже себестоимость расходных материалов высока, заказчику сложно объяснить. Ему легче постер повесить, чем заказать мозаику. Она же будет делаться не один день. Раньше сложные проекты могли делаться и год, и два. А здесь надо сейчас — и чтобы себестоимость минимальная. Есть, конечно, частные лица, которые витражи у нас сегодня заказывают и гобелены, и авторскую керамику, но это исключение. Даже в Краснодаре, мне кажется, легче с этим.
— В смысле там администрация города что-то заказывает?
— И заказывают, и художники легче себя реализуют, во всяком случае, мне так кажется.
Художника научить можно всему
— Когда основывалось направление «Искусство» в архитектурном институте, видимо, верили в будущее свободных искусств, верно?
— Да, но этот расчет пока не очень оправдался. На комбинате собралась тогда мощная школа, они готовы были передавать свой опыт. И у меня педагоги Строгановку заканчивали, по распределению в своё время здесь оказались, потом в Фонде художественном работали. Например, Елена Михайловна Сурова - она сейчас декан факультета монументально-декоративного и декоративно-прикладного искусства в Строгановке. Валентина Николаевна Филиппенко — она декан единственного в мире института изобразительный искусств для инвалидов в РГСАИ (Российская государственная специализированная академия искусств – ред.). Они обе из Ростова, но получали высшее образование в Строгановке, потом вернулись сюда. Они создавали школу текстиля здесь. Они первые наши учителя. И мы передаем знания по цепочке. И считаем, что мы в чём-то продолжатели строгановской школы, но с южной изюминкой.
Фото с выставки "Искусство текстиля". Для южной декоративно-прикладной школы характерны тяга к абстракции и ярким краскам.
— Вы упомянули южную школу - что считается школой? Есть у этой школы отличительные черты?
— Школа отличается, прежде всего, стилистикой. У нас нет изобразительного момента, это ассоциативно-образный стиль, передающий эмоции и впечатления. Часто образы уходят почти в абстракцию. И, конечно, цветовые решения - это нас сразу отличает. По яркости, контрастам мы сразу выделяемся, в этом смысле Юг - он всё-таки Юг: он на цвете, на эмоциях.
— А как получилось, что здесь абстракция пустила такие корни?
— Это в общем-то отголоски Строгановской школы. На тот момент уход от реалистичности был современной тенденцией. Позже в какой-то момент это стало немодно, а мы в этих хороших «традициях» остались. Сегодня можно говорить, что уже наша черта.
— А какой-то поиск традиций, связанных с местом, имеет место?
— Имеет место. Но традиция тут больше в технологических вещах, потому что технология ткачества пять тысяч лет не меняется, но при этом мы понимаем, что в итоге получаются абсолютно современные вещи. Это синтез условного абстрактного образа и традиционной технологии при работе с новым материалом. Если даже речь о ковре, у которого обычно ровный ворс, мы работаем с плоскостью – тоже одна из современных тенденций. Стараемся выходить из двумерной плоскости – это своеобразная лепка из текстиля, рельефная стрижка.
— Чему можно научить художника, а чему нельзя?
— Художника научить можно всему. И у нас один из лозунгов: «От идей – до воплощения». Я всегда говорю: лучше всему научиться, освоить материал. Иногда художник делает эскиз и отдаёт мастерам, которые делают по его эскизу. Но нужно точно знать, что из этого материала можно сделать, а чего нельзя. Сегодня есть такая тенденция при проектировании предметного мира, авторы не прикладники, не в обиду им, как бы немножко оторваны от реальности – они проектируют какие-то вещи, не зная технологии производства, как себя ведет тот или иной материал. И очень часто выходит, что, например, нарисована люстра, а в реальности люстру в таком виде нельзя реализовать. У наших будущих художников-прикладников в этом смысле есть допопция – они могут в любой момент всё создать сами.
— Сколько вы художников в год выпускаете?
— В последние годы 5, 6, 8 человек. Раньше было больше. Сейчас мы первый раз набрали 20.\
— Такие маленькие группы. Почему?
— Мы — третья стоимостная группа, самая дорогая, как и «Дизайн», — сейчас год обучения на бакалавриате стоит примерно 233 тысячи рублей в год, если на коммерческой основе идти. Наше направление требует затрат и в процессе обучение (глина, пряжа, инструменты и т.д.). У нас раньше была нагрузка один преподаватель на четверых студентов. И это реально, это же индивидуальный подход к каждому, у каждого свой проект, авторское решение по заданной теме… А когда сейчас стало один к двенадцати, то нам стало очень трудно. Ты не успеваешь даже всем уделить время в полной мере, задерживаемся, консультируем в любое время по запросу студента.
— А как сложилась выставка, которую вы в прошлом году сделали в галерее «Ростов»? Какой была общая ее идея?
— Мы, как говорится, засиделись. Давно не показывали работ. Я первую текстильную выставку в Ростове-на-Дону сделала в 2009 году в зале Союза художников. Потому что несмотря на то, что мы уже столько лет существуем, всё равно получается, что мало кто нас знает. Даже в Москве узнают быстрее, чем здесь. В общем у нас накопились какие-то достижения, плюс тут ещё был запрос на текстиль самой галереи. В России проводится триеннале современного текстиля и гобелена, четвёртое недавно прошло в Царицыно. В первых двух я сама была участницей, сейчас уже наши студенты попадают туда с работами. Есть также Уральская триеннале декоративного искусства, там мы тоже участвуем. Так что тут совпали творческие интересы.
— А какие основные жанры текстильного искусства?
— Основной – это гобелен, который есть в разных странах, он же – шпалера. Кто-то сейчас говорит таписерия. Но на самом деле это всё синонимы. Просто для себя мы разделяем, гобелен – это когда основа крупная, толстая, экспериментальная, разные нити, широкий шаг. А шпалера – это когда шаг натяжения основы очень тонкий, она без ворса, ровненькая, похожа на средневековую.
Фото с выставки "Искусство текстиля". Современный текстиль стремится преодолеть плоскость и порой приобретает скульптурные черты.
Есть также батик. Ткань расписывается при помощи горячего воска. Также вышивка, пэчворк. У нас вообще лоскутная мозаика на Руси была, но пришло слово модное пэчворк, стали заменять. Художники-текстильщики сейчас это синтезируют где-то с ткачеством, где-то с войлоком. Даже можно сказать, что у нас своя тенденция в войлоке. Войлоковаляние тоже интересная тема, у которой безумно много вариаций – шерстяная живопись, войлок как скульптурный материал, синтез ткачества с войлоком… Синтезы сегодня встречаются очень разнообразные. Например, керамика с текстилем. Одна из тенденций – это создание текстильного полотна нетекстильными и нетканными материалами – полиэтиленами и др. искусственными материалами. То есть техника полотняного переплетения остаётся, а для утка используют различные материалы – даже светодиодными нитями, силиконовыми шнурами какими-то, проволоками. Поиск и эксперимент всё время идёт.
— А вы больше художник или профессор?
— Я себя, конечно, мыслю как художника, но в последнее время я больше живу как профессор. Идей миллион, куча рамок по дому стоит, но не могу закончить начатую работу, потому что просто физически времени нет на это. Но когда я знаю, что вот, вот выставка, и я просто должна и хочу участвовать — это меня мобилизует, и делаю работу.
