Гуманитарная катастрофа не заканчивается в Мариуполе

Эти заметки – о том, что я видел и слышал лично во время работы волонтером в составе движения «Неравнодушные», сложившегося в течение марта для работы с прибывающими в Ростовскую область беженцами. По информации пограничного управления ФСБ по Ростовской области, за прошедшие сутки границу России пересекли более 14,5 тыс. вынужденных переселенцев из Украины. В Ростовской области семь пунктов пропуска, три – на границе с ДНР, основной поток из Мариуполя идет через них. И судя по тому, что рассказывают люди, этот поток мог бы быть гораздо больше.

Центр притяжения волонтеров России

Главным итогом предыдущей публикации об опыте работы в качестве волонтера, работающего с прибывающими в Ростовскую область беженцами, стали десятки обращений от желающих принять участие в такой работе. Люди писали не только из Ростовской области – и мы никому не отказывали – сводили с организаторами из движения «Неравнодушные». Когда я дежурил 27 марта, большинство волонтеров еще были из Таганрога, прибывшие из Ростова еще выглядели редким зверем. С тех пор география волонтеров расширилась. Когда мы дежурили с 5 на 6 апреля и принимали смену, прямо при нас приехала группа из Краснодара – им нужно было помочь выгрузить продукты, которые они привезли. Когда мы сдавали смену, на ночь заступали ребята из Краснодара. А с одной из точек дежурства мы забирали очень возрастную и солидную пару, нам сказали, что это врачи-добровольцы, они работали, как и все, тут сложно работать иначе. А потом на стоянке эта пара села в огромный внедорожник Cadillac с московскими номерами и уехала. Наверное, я не слишком преувеличу, сказав, что Ростовская область стала центром притяжения для волонтеров со всей России.


Очередь из желающий заехать на территорию России — в ней можно стоять несколько дней//Фото: "Эксперт Юг"

Читайте также материал-гайд о том, как стать волонтером. 

Таможня — это не богадельня

Нас распределили на дежурство на так называемой нейтралке. Это территория между пунктами пропуска на территориях ДНР и России. Особенность этого участка состоит в том, что здесь, кроме столба с надписью «Россия», забора колючей проволоки и дороги, забитой ждущими пропуска фурами, автобусами и личным транспортом, ничего нет. Дежурить надо на свежем воздухе, который особенно свеж ночью – нам повезло нарваться на заморозки до минус 2.

Попасть сюда не так просто, формально – нужно выехать из России. Многое о том, как волонтеры взаимодействуют с таможней нам показало стало то обстоятельство, что новая смена пограничников забрала наши паспорта, продержала минут двадцать, а потом развернула всю группу. Нас просто туда не пустили, хотя Ольга, старший нашей смены, работает здесь три дня в неделю, а водитель несколько раз пересекал границу в течение этого дня. Нас привезли обратно на пункт распределения волонтеров, решения пришлось некоторое время ждать. Оно получилось неожиданным. Подъехал военный грузовик для перевозки живой силы, два военных откинули борт, мы все вместе с припасами туда запрыгнули – и нас без досмотра на границе доставили на нейтралку. Забирали нас точно так же. У военных есть свои привилегии; видимо, с ними проще договориться, чем с администраторами.

Олег Подгорный — человек, который начал движение волонтеров «Неравнодушные» в районе Весело-Вознесенки//Фото: "Эксперт Юг"

Пока мы ждали военных, я, наконец, познакомился с Олегом Подгорным, человеком, который это движение волонтеров и организовал. Организацией гуманитарной помощи для ДНР Олег занимался с 2014 года и, можно сказать, что к событиям 2022-года он оказался организационно готов. Рассказывает, что в начале марта приехал на КПП Весело-Воскресенки и старшему смены изложил идею организации здесь волонтерских дежурств для помощи беженцам. Тот пошел согласовывать идею с начальством – начальство отказало в невежливой форме, напомнив о том, что таможня - это не богадельня. А через неделю, говорит Олег, когда пошел поток переселенцев и пограничники увидели, в каком они состоянии, они позвонили сами. Не только голодные и грязные, но раненые. Регулярные дежурства здесь начались с 14 марта. На сегодняшний день в них принимают участие более 900 человек. Но и сегодня таможня остается таможней.

Реалии нейтральной зоны

В прошлый раз я дежурил в помещении пункта пропуска, и теперь, оказавшись на нейтралке, мне стало ясно, что именно здесь люди, идущие с той стороны, впервые видят волонтеров. Рядом со стелой, оповещающей о начале российской территории, волонтеры поставили простую и довольно убитую палатку, в ней запасы питания, небольшой обогреватель – благо, электричество удалось досюда дотянуть. Перед палаткой два стола, к которым можно подходить, просить горячее питание, чай или кофе, таблетку от живота, воду. На втором столе удлинитель – здесь постоянно заряжаются по несколько телефонов.

Сказать, что поток автомобилей здесь движется медленно, ничего не сказать. Некоторые люди нам говорили, что они стоят в нейтральной зоне уже три дня. Состояние, в котором они прибывают, похоже на эмоциональное и иное омертвение. Это защитная реакция людей, которые уже многого натерпелись. Люди, которые еще не натерпелись, переносят эту ситуацию гораздо болезненней.

К нашему столу подошел парень, который отправился из Краснодара в Мариуполь искать свою мать. Он постоянно повторял, что его кроет. Для этого были причины: его просто не пустили в ту зону, где, по его мнению, скорее всего, сидит в подвале его мать. Пробыв там несколько дней и убедившись, что туда он не проникнет, и что матери в списках вышедших нет, он двинулся обратно – и вот он уже два дня в этом месте. Выезжая из Краснодара, он взял с собой пакет с бутербродами – их уже давно нет. Говорит, что со стороны ДНР еще был какой-то ларек, но это было очень давно, а здесь вообще ничего. «Меня от этого просто кроет», — повторял он. Наша палатка была первым местом, где он мог поесть.

А беженцев как раз не кроет, кажется, что у них на это уже просто нет энергии. Когда подходит автобус, начинается испытание. Нас всего четверо: один наливает горячий суп, другой докладывает ложки, хлеб, раздает людям, третий разливает кофе-чай, следит за приготовлением кипятка, четвертый разносит горячие напитки. Это небыстрый процесс в ситуации, когда пятьдесят голодных ослабленных людей окружили оба стола, теснятся, пытаются пройти в палатку, а на вопрос, кому кофе, тянутся семь-двенадцать-пятнадцать рук, а слабые голоса говорят: «Мне пять кофе», «Мне три чая», «Мне два чая и три кофе». На автобус уходит минут сорок. Но времени много – им еще долго здесь стоять. Начинают подходить одиночки. Мужчина попросил несколько кусочков хлеба с собой. Усмехнувшись, сказал, что хлеба не видел месяц. Услышав такое, восхищаешься, как достойно на самом деле  держатся люди - как будто это такие же обстоятельства, как и те, что переживаем мы. Иногда подошедшие начинают заводить разговоры или рассказывать друг другу, что с кем было.

Здесь мы собрали подробную памятку для беженцев, пребывающих в Ростовскую область.

Повседневность Мариуполя

Мужчина показывает мне в фотографии того, что осталось от его квартиры в многоэтажном доме. Это выгоревшее изнутри месиво, но он умудрялся выделять в нем детали когда-то знакомых вещей. Квартира на девятом этаже. Он стал показывать фотографии от 24 февраля. Из окна его еще целой квартиры видно небольшое поле с несколькими крупными воронками – а на девятом этаже осколки пробили не только стекла, но и профили окон. За полем полоса зданий, дальше видно море. Первый вопрос, который напрашивается: а зачем бомбить это пустое поле? А оно должно было быть непустым, отвечает мужчина. Там были вырыты сооружения для артиллерии, которая с этой точки закрывала бы существенную часть Азовского моря. Вот только артиллерии в этих точках так и не было, но со спутников этого, похоже, не видно. Это довольно невинная иллюстрация мысли о том, что стороны вообще плохо видят друг друга, но стреляют очень активно. Некоторое время квартира, говорит, оставалась целой. Но пока люди в подвалах, работают мародеры – вскрывают. Квартира была несколько раз разграблена до того, как полностью выгорела.

Связь в городе сейчас осуществляют люди, которые ходят за водой и бегают под пулями в поисках пропитания. Приготовить еду на костре целое дело. Только поставишь, рассказывает мужчина лет пятидесяти, начинают бомбить, приходишь – все сгорело, снова поставишь – прилетает взрывная волна с осколками, бьет о стену. Поднимаешься, говорит, видишь: тут бабушку убило, там еще кого-то, пока подойдешь к ним, накроешь – все опять сгорело. Хорошо было, говорит, пока вода в стояках многоквартирных домов оставалась – можно было сидеть в подвале и сливать ее потихоньку. А вот когда закончилась, пришлось искать велосипед, увешиваться пластиковыми бутылями и ехать искать.

Правда о фильтрационных лагерях в ДНР

В эту поездку я, наконец, услышал рассказы о том, что такое так называемые фильтрационные лагеря. Надо напомнить, что украинская пропаганда и ряд западных СМИ активно использует это словосочетание. Они заявляют о лагерях, в которые якобы принудительно загоняются мирные украинцы для использования их рабского труда. Причем, та сторона называет так все попало, в том числе пункты временного размещения в России. Руководство ДНР и России уже официально отвергли информацию о наличии такого рода лагерей. Только беженцы этого не знают, их картина сформирована не российскими источниками информации, — и словосочетание это они продолжают использовать. Правда, значит оно совершенно иное.

Вот и вся инфраструктура волонтеров для работы с беженцами на территории нейтральной зоны//Фото: "Эксперт Юг"

Человек, вышедший из Мариуполя с пропиской в Мариуполе, не может просто взять и поехать в Донецк или Таганрог. Его развернет не один блокпост, так второй. Если с донецкой пропиской – пропустят. Мариуполец под подозрением – он должен пройти проверку в пункте, который обычно располагаются в какой-нибудь школе. Здесь, рассказывают сразу несколько мужчин, обычно работают в том числе сотрудники безопасности: они задают вопросы, берут опечатки пальцев. Молодой парень, с которым я говорил, прошел этот пункт очень быстро. Те, кто собирается затем в ДНР, получает квиточек, который будет служить ему пропуском на блокпостах. Если человек движется в сторону России, квиточка он не получает. Смысл этой процедуры понятен: легко можно найти новости о выявлении националистов, которые пытались выбраться из Мариуполя под видом беженцев.

Выбраться из Мариуполя еще мало

Но есть много рассказов о многодневных сидениях людей в таких пунктах проверки. Есть там почти нечего, медицинскую помощь не оказывают, волонтеры там не работают. Особенно проникновенны рассказы о том, что там собой представляют туалеты. Люди, вышедшие из-под обстрелов, начинают дуреть. Рассказывают о случаях стихийного пьянства без дела лежащих людей. Потому что проверки идут очень медленно. Один автобус за день пропустили, рассказывает один из очевидцев, а их в очереди десятки, наш был сорок шестым. Иными словами, гуманитарная катастрофа не заканчивается в тот момент, когда люди покидают зону военных действий, она продолжается еще довольно долго. Очевидно, что эту проблему можно было бы смягчить – и за счет управления административными процессами, и за счет развития волонтерской работы на этой территории.

Здесь надо напомнить о том, что административно ДНР – это не часть России с ее развитым административно-бюрократическим аппаратом. Надеяться на то, что республика, большая часть мужского населения которой мобилизована, сейчас в состоянии существенно улучшить гуманитарную обстановку на пути движения беженцев, очень трудно. Необходимо, с одной стороны, вмешательство российского федерального центра в этот процесс, с другой стороны – активизация работы российских волонтерских движений в решении именно этой задачи. Очевидно, что люди, которые после месячного сидения в подвалах, вышли из Мариуполя, должны как можно быстрее получить помощь. В какой мере от этого зависит их здоровье и жизнь, даже судить не берусь, но если десять дней в пути до российского пункта пропуска сократятся хотя бы до двух, этого здоровья останется гораздо больше.

Полезная в хозяйстве кошка

Не могу не рассказать о кошке, которую мы встретили в палатке. Говорят, что она там жила несколько дней. Смены менялись, а она оставалась. Серая, даже серо-голубая, короткошерстная. Женщины нашей смены сошлись на том, что они никогда не встречали такой умной кошки. Например, она на наших глазах поймала мышку. Поймала, задушила - и смотрит людям в глаза, ждет, чтобы ее похвалили. Где-то залаяли собаки, она зарычала выскочила, готовая гонять собак. Вернулась, выполнив миссию, - и смотрит, чтобы ее похвалили. Пыталась поймать птиц. В общем показывала, какая она полезная в хозяйстве кошка. Ничего не боится, но не дикая. Одного жутко боится - военных грузовиков. И это выдавало в ней беженку, отбившуюся, видимо, здесь от своих. Как только слышит, забивается в такой угол, что трудно отыскать. Надо сказать, что голодные домашние животные-беженцы - отдельный пункт работы волонтеров. Для них везут питание так же, как для людей. Нашу кошку мы оттуда вывезли. Замотали ее в куртку, сжали в объятьях и вывезли - иначе бы в грузовик не заманили. Я держал ее в этой куртке всю дорогу. А потом отдал Ольге, старшей смены, она вроде знала, куда ее пристроить.