Поделиться
Между тем в принципиальных вопросах финансовой и экономической политики всё делается на старый лад. С одной стороны, с высоких трибун уже который месяц говорится об импортозамещении — с другой, Центробанк делает всё, чтобы стоимость соответствующих проектов была неподъёмной или, хуже того, запретительной. Это после девальвации 1998 года можно было загрузить заказами простаивающие промышленные мощности, созданные ещё в советский период, и получить недорогие отечественные аналоги импортной продукции. Сегодня же модернизация многих ключевых отраслей реального сектора, например, АПК и пищёвки, напрямую зависит от иностранных технологий и оборудования, которые, понятно, покупаются не за рубли. Таков, к сожалению, парадокс нашей экономики: без импортных технологий импортозамещение у нас не идёт. Поэтому официально не объявленная осенняя девальвация рубля, обеспечив кратковременный бюджетный эффект, в долгосрочной перспективе ударила именно по тем, кто задумывал проекты в сфере импортозамещения. А повышение ключевой ставки ЦБ сразу на полтора процентных пункта, с 8 до 9,5%, делает стоимость денег для бизнеса, и так немаленькую, совсем критической.
Есть, впрочем, и некое подобие хороших новостей. В октябре правительство разработало нормативную базу под предложенный ЦБ ещё в апреле новый инструмент рефинансирования для проектов в области импортозамещения. Предполагается, что банки в соответствии с этой схемой будут выдавать кредиты сроком до трёх лет под залог инвестпроектов по формуле «ключевая ставка минус 1,5 процентного пункта», то есть на данный момент под 8%. Однако если вдаваться в детали, появляется слишком много «но». Прежде всего, в проекте смогут принять участие только банки с капиталом не ниже 100 млрд рублей. Таких банков в России не больше десяти, причём большинство из них, понятное дело, государственные или с госучастием. А что делать остальным — кредитовать бизнес, исходя из базовой ставки ЦБ 9,5%? Много ли найдётся предприятий реального сектора, желающих взять деньги по такой стоимости, думаю, объяснять не требуется. Получается, что доступ к вполне прогрессивному механизму финансирования получит узкий круг уполномоченных банков, а остальные будут выживать как смогут. Только вот сейчас, опять же, не 2009 год, когда банки могли «прокачать» население высокомаржинальными потребкредитами, не думая особо о стоимости кредитования бизнеса.
Второй момент, не позволяющий рукоплескать заявленным финансовым новациям, заключается в том, что приоритетные проекты в сфере импортозамещения будет выбирать правительство. А это означает, по сути дела, ещё один фильтр, уже для бизнеса, преодолеть который смогут в первую очередь самые крупные игроки, у которых уже налажены отношения с властями.
Вот характерный недавний пример. На состоявшемся в начале ноября в Нальчике заседании правительственной комиссии по социально-экономическому развитию СКФО министр сельского хозяйства Фёдоров рассказал, что от всего Северного Кавказа (7 субъектов федерации) его ведомство получило заявки на господдержку на сумму, в 2,5 раза меньшую, чем одна только Курская область. При этом премьер Медведев ещё и посетовал, что Кавказ даёт стране мало сельхозпродукции. А с чего, спрашивается, он будет давать больше, если даже средние по российским меркам инвестпроекты там могут годами ожидать решения о финансировании, а декларируемые для них меры господдержки зачастую так и остаются на словах? Чиновники потом, конечно, разводят руками: «Вы же понимаете, хотели помочь, но проектов-то нет» — но не лучше ли пересмотреть сами условия предоставления бизнесу господдержки в этом непростом регионе? Ведь, цитируя того же Медведева, здесь «лучшие места на самом деле в стране».
Понятно, что сельское хозяйство Северного Кавказа в данном случае — это только частный пример. Более общая проблема заключается в том, что глобальные — и, безусловно, правильные — идеи руководства страны типа импортозамещения требуется ещё «приземлить» на конкретные территории, потому что дьявол, как всегда, прячется в деталях. Но у федеральных чиновников совсем другая «оптика»: чаще всего они видят только количественные данные, а качественные различия между территориями замечать не хотят. Плюс к этому — неизбывный культ «эффективного менеджера» в высших эшелонах власти: неважно, например, что нынешний министр сельского хозяйства никогда не руководил сельхозпредприятием, а председатель ЦБ первый и последний раз работала в банковской сфере 15 лет назад. И таких примеров — сотни.
Наконец, если вернуться к импортозамещению, то вызывает большие сомнения сам принцип кредитования под залог инвестпроектов — слишком уж он напоминает механизм «накопления через изъятие», неоднократно описанный в политэкономической литературе. Достаточно, например, просто взглянуть на то, кто выиграл от ухода с рынка десятков региональных банков, от которых осталось немало материальных активов. Тут можно, конечно, сослаться на общую тенденцию, вспомнив, что в кризисные периоды концентрация капитала неизбежна, но ведь это совсем не соответствует тем принципам поощрения конкуренции, рыночного ценообразования и т.д., которые регулярно декларируются правительством. Не пора ли в таком случае открыто признаться: мы строим госкапитализм, недовольные — на выход? Так, по крайней мере, можно было бы избежать лишних иллюзий и избавиться от пресловутого раздвоения личности.
