Алексей Мосолов, один из основателей «Одного театра»//Фото: предоставлено автором
Один театр» с 2012 года сделал уже 37 постановок. Это крупнейший из независимых театров юга России, который изначально опирался исключительно на интерес зрителя и доходы от проданных билетов. Впрочем, в пандемию театр начал работать и с грантами. Своей особенностью театр считает установку на разрыв консервативных театральных шаблонов. Располагается театр в здании бывшей мебельной фабрики «Кавказ».
«Один театр» ставит спектакли по произведениям И. Бунина, В. Пелевина, О. Григорьева, пьесам современных драматургов, авторские постановки. Театр — постоянный участник фестивалей и смотров регионального, всероссийского и международного значения. Спектакли творческого коллектива несколько лет подряд входят в лонг-лист главного российского театрального фестиваля «Золотая маска». В 2022 году спектакль «Серая радуга» вошёл в программу «Маска+».
Как только даёшь слабину, зритель это чувствует
— Что такое «Один театр» и какая у него миссия?
— Прежде всего это театр, пространство для встреч со зрителями, высказывания, диалога на волнующие темы. Осознания, что мир вокруг после встречи с нами стал немножечко лучше. Это очень непростые процессы. Как кинуть в воду камень и смотреть за кругами, которые после него расходятся. Идёт волна или нет? Большая она или маленькая? Высказываешься и надеешься, что отражение получится без искажений. Десять лет назад, когда создавался проект, мы занимались тем, что нравится, приносит нам удовольствие. Мы — это Виталий Борисов, Арсений Фогелев и я, Алексей Мосолов. А также наши женщины, которые помогали.
Концепция была простой: если дело нам по душе, значит, найдутся последователи и единомышленники. Не пытались попасть в какого-то конкретного зрителя. Как показало время, мы не ошиблись: в наших спектаклях уже участвовали около 200 тысяч зрителей.
— В чём особенность «Одного театра» — как вы её для себя определяете?
— Первое: «Один театр» — крупнейший из независимых на юге России. В стране нет сформированной среды для формирования таких проектов и программ поддержки. Мы существуем на собственном бюджете.
Второе. Это репертуар, наши спектакли. За десять лет мы сделали 30 разных работ. Мы создаём то, что находится в отрыве от обычного привычного штампованного театра с его вековыми традициями и законами, от которых сложно отойти. Поэтому такая разница в подходах, способах актёрского существования. Мы постоянно в поиске.
Третье. Люди, которые заняты в проекте. У них не пропадает творческий запал, потому что совсем нельзя останавливаться. Нельзя сидеть месяц дома и ждать, что зарплата капнет на карточку. Как только даёшь слабину, зритель это чувствует, и у нас моментально образуется пустота в карманах. Потерять доверие гораздо проще, чем его заслужить. Поэтому мы постоянно ищем новые формы, стараемся удивить и заинтриговать.
Четвертое. Это наш зритель. У нас уже есть постоянная аудитория, которая ходит только к нам. Люди, которые через нас вошли в театральное пространство и приобрели первый опыт знакомства с искусством. После нас они стали посещать другие театры. Мы очень дорожим эффектом, который мы создали.
Пятое. Это режиссёры, которые работают с нами. Многие из них приезжают, чтобы творчески отдохнуть. Например, режиссёр Дмитрий Борисов, который поставил спектакль «Я умер от варенья» по стихам питерского поэта Олега Григорьева.
«Невеста» стоила 300 тысяч рублей
— Создание театра требует серьёзных ресурсов. Большая у вас была команда? Дорогим получился проект?
— Премьерным спектаклем в 2012 году была «Невеста». Автором пьесы был Виталий Борисов — один из основателей проекта. Премьеру играли в субарендованном пространстве, в здании на Рашпилевской, 106. Это помещение, которые раньше занимало издательство «Советская Кубань». А потом был центр современного искусства «Ангарт», его открыл фотограф Андрей Дунаев. Полуподвальное помещение. Высота потолков в нём была 18 метров. Аренда помещения, декорации, реквизит, костюмы. Но ещё и места для зрителей — металлические станки, из которых мы создали амфитеатр. А также деревянные каркасы и стулья. Вложили всё, что было у нас в карманах. А было немного — 300 тысяч рублей. Эти инвестиции мы возвращали два года. Первыми зрителями стала театральная публика. Были, например, и актеры краснодарского драмтеатра, его главный режиссёр, тогда им был Александр Огарёв. Плюс краснодарская тусовка, которую интересуют все новинки, может, затесалось и несколько зевак. Всего 100-120 человек, точно не скажу.
Некоторые зрители сразу начали отваливаться, часть осталась с нами. И стала формировать вокруг себя ядро себе подобных. В «Ангарте» мы «прожили» год с небольшим. За это время создали серию спектаклей. Фактор скорости был важным, чтобы сколотить репертуар и обзавестись зрителями. Постепенно к нам начали примыкать актеры классических театров, для которых мы стали «окном» самореализации. Преданные зрители стали волонтёрами, помогают с реализацией билетов, подготовкой к спектаклям.
Мы положили Краснодар на ладонь
— Какой из собственных проектов, реализованных за последние два года, вы считаете главным? В чём состоит его замысел?
— Для меня самым главным проектом последних лет стала постановка спектакля «Невидимый Краснодар». Потому что это новое слово в театре России. По структуре и методу создания, технике реализации его жанр можно определить как урбанистический спектакль, спектакль-форум. Это исследование города. В нём участвовали талантливый режиссёр Юрий Квятковский и драматург Михаил Дегтярев, которые приехали к нам из Москвы за средства Фонда Михаила Прохорова, грант которого мы выиграли. Артисты нашего театра и многие увлечённые люди рассредоточились по всему городу и выясняли у жителей разных районов, слоев общества, разных профессий и уровня достатка, что они думают о Краснодаре. Собрали 70 разных интервью. Из них мы «выловили» 18 тем, которые показались самыми важными. Был создан текст и сценические этюды. Показ всех 18 тем занял бы весь день, поэтому в начале спектакля зрители выбирают шесть. Тянут жребий и голосуют. А затем зрители участвуют в спектакле, обсуждают проблемы, рассказывают свои истории. Каждый следующий спектакль абсолютно не похож на другой. Каждый раз — это уникальное пространство, в которое мы погружаемся вместе со зрителями. Реакция у них самая разная. Некоторые уходят спустя пять минут после начала спектакля, потому что происходящее у них никак не связано с представлениями о театре. Кто-то в конце аплодирует стоя. Иные жалуются в администрацию города или края. Равнодушных нет. В целом большинство чувствуют его актуальность.
— Какими показателями можно измерить успешность реализованного проекта в сфере культуры?
— Сложный вопрос. Я часто думаю об этом. И не нахожу однозначного ответа. С точки зрения нашей бизнес-модели всё достаточно просто: пришёл к нам зритель ещё раз, принёс нам свои деньги, вышел из гаджета на полтора часа и провел их с нами, значит, мы всё делаем правильно, будем работать дальше. И придумывать ещё, чтобы человек задержался, задумался, услышал нашу точку зрения, оценил высказывание, сделал выводы. С другой стороны — важно привнести что-то новое, оставить след в истории искусства, исследовать темы, которые не поднимались ранее. Вот с этой точки зрения главный судья — время. Но оно вряд ли может оценить последствия встречи с нашим творчеством. Главное, чтобы после неё человек стал другим, пусть и немножко, но не таким, как до…
В зоне комфорта рост невозможен
— Как вы ищете ресурсы для реализации культурных проектов?
— Уникальность «Одного театра» в том, что деньги на спектакли и гонорары нам платят зрители. В этом наше отличие от театров государственных — на каждого пришедшего на спектакль зрителя государство перечисляет две тысячи рублей. Наш театр — это театр «снизу вверх». Мы не зависим от идеологии, заказчика или владельца. Нас судят только поклонники.
Бизнес-модель простая. Зритель приходит в театр, приносит деньги. Из этих средств мы платим зарплаты, арендуем помещение в здании бывшей мебельной фабрики по ул. Коммунаров, 268, содержим его, готовим реквизит… Ежемесячный бюджет — около 700 тысяч рублей. Показатели у нас примерно такие же, как у муниципального Молодёжного театра. Именно поэтому мы не имеем права халтурить. Необходимо постоянно сохранять определённый уровень, чтобы сохранить зрительский интерес. И предлагать зрителям проводить как можно больше времени, показывать им свою кухню, увлекать их и в смартфоне: через соцсети и мессенджеры.
После начала пандемии мы стали активно искать дополнительные источники финансирования. Выиграли три гранта. Один — от Союза театральных деятелей, это примерно 400 тысяч рублей. И два — от Фонда Михаила Прохорова. Каждый из них был чуть больше миллиона. И сейчас мы совместно с Фондом «Поколение» работаем над проектом, в котором будут заняты пожилые люди. Это интересный проект и способ вернуть их в контекст.
— Какую форму поддержки культурных индустрий вы считаете наиболее перспективной?
— Если начнут возникать инициативы создания проектов в разных сферах, в которые будет вплетена бизнес-индустрия, то это будет интересно. Было бы великолепно, если бы власть поддерживала финансово и информационно такие проекты. Создавала бы площадки диалога между бизнес-сообществом и представителями искусства. В кубанской столице уже есть крутой проект, который высоко поднял планку — парк «Краснодар». Но нет тех ступеней, которые бы привели человека в мир современного искусства, сделали его потребление осознанным. Пока в Краснодаре бизнес предпочитает примитивное плакатное творчество.
В нашем городе мощнейший потенциал, как человеческий, так и финансовый. На этом фундаменте можно было бы построить что-то очень интересное. Мы, например, мечтаем провести в Краснодаре международный фестиваль театров. Но в одиночку этот проект не осилить, участвуем с этой темой в конкурсе Фонда президентских грантов.
