Татьяна Казанцева, художница: За счет искусства можно жить, если заниматься им систематически

Татьяна Казанцева — многодетная мать. Вместе с мужем-предпринимателем Романом Кравцовым и другими единомышленниками она возрождает станицу Кочетовскую. При этом Татьяна профессионально занимается искусством: она окончила Ростовское художественное училище имени Грекова и худграф Южного федерального университета. До 2022-го она презентовала свои работы только на сборных выставках, однако в июне-июле этого года ей удалось провести первую персональную — в стенах галереи «Ростов».

«Эксперт Юг» поговорил с Татьяной о её творчестве и воззрениях: почему первая выставка называется «Аутсайдер», каким сто́ит быть современному автору и современному зрителю, обязательно ли художник должен быть бедным. Получили мы и своеобразный женский взгляд на среду для искусства на Дону.

Первая персональная выставка

— Как родилась выставка «Аутсайдер»?
— Первый раз я выставила эту серию вместе со своими графическими портретами известных людей на сборной экспозиции в Публичной библиотеке. Меня попросили дать название, и я поняла, что они аутсайдеры, что в серии изображена история становления человека, в том числе меня самой. У меня консервативные родители, папа-военный и мама-врач, им пришлось нелегко, когда оказалось, что у них творческий ребенок. Папы уже нет, а маме до сих пор непонятно, как с этим жить. У неё один вопрос: «Ты зарабатываешь деньги?» Я отвечаю, что зарабатываю, что за счет искусства можно жить, особенно если заниматься им систематически. Но как художника она меня не воспринимает. Меня пытались переделать, направить туда, куда им было надо. Для ребёнка что такое целый мир? Папа и мама. Когда ребенок становится аутсайдером в своей семье, это даёт старт проблемам. На второй картине «гадкий утенок» начинает оперяться, обретает силы и собственное мнение.

Выставка Татьяны «Аутсайдер» //Фото: галерея «Ростов»

— Ранее вы говорили, что эту выставку готовили полгода, а картины появились раньше. Это может показаться странным, что можно делать полгода?
— Обдумывать! Бывает, делаешь эскизы, а потом оказывается, что чего-то не хватает или, наоборот, что-то лишнее. Эти полгода — буфер для размышлений. Если в моей голове образ чётко не выстроился, поиски на бумаге становятся мучительными. Есть художники, которые создают много-много эскизов и затем собирают из них общую историю, а у меня общая история должна сложиться сначала внутри. Иногда я сразу понимаю, что больше над работой думать не надо, но иногда можно ходить и месяц, и полгода, и год.

— Вы презентовали выставку в галерее и наверняка общались со зрителями. Как вам кажется, «Аутсайдер» получился успешным?
— Нужно уточнить, что такое успех для художника. Провести выставку — само по себе успешный результат. Художник для того и наделён особенностями, чтобы с их помощью, через свои работы, говорить с миром о том, что его волнует. Если брать успех глобальный — разумеется, его нет: всё случилось в одном городе, те, кому было интересно, пришли и узнали меня. Не могу сказать, что я жду теперь чего-то от выставки. Жду дальнейших действий от себя. У меня есть завершённая концепция, её можно предложить галереям в других городах и странах. Что касается зрителей, то у каждого художника они свои. Некоторые выставки «проваливаются» из-за неверного выбора локации, если в определённой части города собираются люди с другими предпочтениями в искусстве, но это не вина художника. Он показывает то, что хочет показать, задача зрителя — попытаться вникнуть или отвернуться и уйти.

В мастерской Татьяны //Фото: Дилара Даутова, «Эксперт Юг»

— То есть вы возлагаете ответственность скорее на зрителя?
— Это не возложение ответственности, но зритель должен учиться взаимодействовать с художником. Я, пока ждала лекцию Стаса Багса [участника фестиваля уличного искусства галереи «Ростов». — Прим. ред.], случайно услышала разговор двух посетительниц и поняла, что они обсуждают мою выставку. Одна из них сказала: «Я хочу, чтобы мне на выставке было просто красиво, я не хочу вникать, что хотел сказать художник, и читать тексты». У меня есть тексты, но оказалось, что на моей выставке не понятно сразу, «красиво или некрасиво», это же не натюрморты. Скорее всего, я просто не художник для этой девушки. С другой стороны, чувствуется нежелание определённого рода зрителей работать над собой. Сознание надо расширять, иначе закостенеешь, и не будет разницы, 30 тебе или 70. Не надо бояться — а нашим горожанам страшно не понять, что они видят здесь и сейчас. Если непонятно, спрашивайте и обсуждайте. Стас выбрал правильный формат: он не только рассказывал о себе, он вытягивал аудиторию на разговор. Только так они начинали друг друга понимать.

Зрителей, кому надо понять всё сразу, много. В современном мире переизбыток информации, и зрительной, и звуковой. Наверное, в какой-то момент человеку хочется только смотреть и ни о чём не думать. Но обычно в выставке приходится участвовать, даже если ты зритель. Приведу аналогию: когда переписываешься с кем-то в сети, вроде как участвуешь в диалоге, а вроде отсутствуешь. При личной встрече не отвертишься, нужна твоя реакция. Так же и в галерее — твоей реакции ждут.

Современный художественный процесс

— То, что искусство нуждается в вербальной презентации, это скорее российская специфика? Или искусство всегда требует сопровождения?
— Любое современное искусство нужно вербально презентовать, остальное за нас сделали. Мир всё пережил, не зря же появился модернизм, Кандинский и все остальные, кто сказал, что дальше уже некуда. Фламандские художники написали всё гораздо лучше, чем могли бы написать сейчас мы. Моя задача — не уподобиться кому-то, но и не открыть новое арт-направление в противовес старым. Хотя я в шутку называю свой стиль постернизмом — от слов «постер» и «модернизм». Постеры, шрифтовые композиции — моя родная среда как выпускницы отделения дизайна, но этого мало. Через элементы модернизма я частично отрицаю сиюминутность постеров и внедряю в свои работы классическое искусство. Чтобы дольше не отпускало, дольше держалось в голове.

Фото: Дилара Даутова, «Эксперт Юг»

— В мире постмодернизма нельзя создать что-то новое, это не угнетает?
— Нужно становиться новым собой. Художник должен писать так, чтобы его картины отвечали или пытались ответить на вопросы следующих поколений. Такие авторы и признаются великими. Я всегда говорю, что мой талант мне не принадлежит, он мне дан для чего-то. Есть художники, которые пренебрежительно относятся к своей «миссии», — они больше напоминают маргиналов. Нельзя так относиться к своему делу, если тебе дано чуть больше, чем среднестатистической личности. Соберётся сто человек, среди них будет три художника. Эти трое должны указать остальным на то, что те не видят. Люди много чего не видят — не потому, что они слепые, просто у них другой ритм жизни. У каждого своя задача, и каждый должен по максимуму ее выполнять: быть пахарем, сидеть дома и воспитывать детей или — рисовать. У меня однажды товарищ спросил: «Замуж вышла, детей нарожала, почему ты не угомонишься?» Отвечать не стала, но в мыслях сформулировала: мне это дано, и я не могу от этого отказаться, оно съедает меня изнутри. Если я не буду заниматься искусством, то сойду с ума, начну мучать мужа и детей. А кто-то довольствуется семьёй — это тоже нормально. Главное, чтобы все нашли свои роли и были в этих ролях счастливы.

— У вас был пост о том, что художник должен быть выше потакания инфоповодам. Я правильно понимаю, что стремление шире видеть ситуацию относится и к восприятию сегодняшних военных действий?
— В том посте я пыталась сказать, что становиться известным художником через неизвестного политикана — нельзя назвать выбором человека, который идёт дальше своего восприятия. Как появилась «Герника»? Пикассо находился в моменте, он чувствовал общемировое поле. Те, чьи работы я комментировала, в моменте не находятся, грубо говоря — они пьют чай дома и рассуждают. По моему мнению, это конъюнктура. Художники наподобие Пикассо пережили на себе революции, Первую мировую, Вторую мировую, переработали это и выдали публике. Нужно заниматься серьёзным осмыслением, а не смотреть новости и под впечатлением что-то делать «на коленочке». Если ты не сопричастен, твое мнение имеет право на существование, но оно, скорее всего, будет неполноценным, недостоверным.

Фото: Дилара Даутова, «Эксперт Юг»

— Как вы относитесь к расхожему мифу о бедном художнике?
— Раньше художники были такими же мастерами, как столяры, кузнецы. Люди спокойно к этому относились и платили деньги. Сейчас всё перевернули с ног на голову. А сейчас говорят: «Ты ничего не делаешь!». Как я ничего не делаю? Попробуйте пять часов посидеть, не отрываясь. У меня свекор спрашивает: «А почему ты устала? Ты же там рисовала». Он не понимает, что это труд. У меня голова от процесса начинает болеть. Когда Микеланджело расписывал капеллу, он заработал себе больше артрозов, чем денег. А ещё — холсты на что-то надо покупать. Я очень благодарна тем, кто спрашивает, не купить ли мне чего-нибудь для творчества. Один человек оплатил холст для выставки. Меценатство — это замечательно.

Если художника, да и кого угодно, держать в нищете, он просто умрет и творить не сможет. Так же, как если держать его в рабах. Это не об искусстве, а об издевательствах. У меня есть знакомая пара, где муж жене не даёт рисовать, она рисует, только когда его нет, прячет кисти и краски. Если бы она больше рисовала, она бы расширялась сама, она приносила бы деньги, но туннельное мышление её мужа мешает этому. Многие талантливые люди не могут себя раскрыть из-за условностей. С другой стороны, художник волен самостоятельно выбирать образ для себя. Кто-то занимается исключительно коммерцией, кто-то — «чистым искусством», кто-то, как я, совмещает.

Художник и его окружение

— Где вы находите идеи для картин, кроме сновидений?
— Да, у меня многое выходит из снов, они всегда что-то значат. Частично я зашифровываю их в своих работах. Нахожу идеи и через личный опыт. У меня было не самое сложное, но и не самое простое детство, оно оставило отпечаток. Больше десяти лет я страдала паническими атаками, из-за этого начала погружаться в психологию, философию, религию. В попытках излечить себя, найти ответы на многочисленные вопросы, складывались образы. У меня есть серия работ по библейским сюжетам: это моё отношение к тому, что я прочитала и проанализировала. И также я очень люблю наблюдать за социумом.

— Уже вспомнили о Уорхоле, о Кандинском, а в современном искусстве есть кто-то, кто вас особенно вдохновляет?
— Я слежу, но осознанно не выбираю любимчиков. Меня радует, что современные художники кажутся очень разными. Единственное плохое, что было в авторах старых школ, — они слишком друг другу подражали. Сейчас подражание тоже есть, оно даже навязывается: преподавателей иногда раздражает, когда студенты пытаются делать по-своему. Того же Бэнкси копируют, в том числе некоторые мои знакомые. Однако картин, за которыми видно художников, больше. Нет необходимости отворачиваться от себя. Копировать ради того, чтобы попасть в музей или быть принятым в тусовке, — можно, если ты не претендуешь на что-то более высокое. Я претендую. Я не против гордыни, если для нее есть обоснование. Знакомьтесь со своими демонами, а не избегайте их.

— Арт-объединения — это всегда об отсутствии претензий на что-то более высокое?
— Нет, это бывает плодотворным, это постоянный штурм. Кроме встреч, где художники собираются выпить, покурить и обсудить новости, есть время, когда возникают важные идеи, оформляются концепции сборных выставок. В Ростове-на-Дону, да, арт-тусовки созываются скорее для того, чтобы войти в богемное состояние. Я раньше работала фотографом и посещала их — там ничего не рождается. Но ростовский ART BAZAR — хороший пример. Они пытаются привлечь к себе внимание как к месту для художников, проводят фестивали, создают пространство для общения, в том числе с покупателями. Я к ним похаживаю — и могу сказать, что это работает. Или взять московский «Гараж», они часто создают экспозиции именно с арт-объединениями.

— Вам комфортно быть художницей в Ростове?
— Возвращаемся к вопросу о том, что мне еще надо, — замуж же вышла, детей нарожала (смеется). Я выросла в Ростове-на-Дону, но мы с родителями приехали из Алма-Аты, из Казахстана. В Ростове есть определенный социальный слой, который сильно его отличает от других городов. Это связано с историческим укладом, казачьим культурным наследием. Благодаря фанатичным пропагандистам казачества у нас сохраняется патриархат, и женщине заниматься творчеством в таком окружении очень сложно. Вы много знаете донских художниц? Пять имен наберется — уже хорошо. В Москве или Питере проще, а здесь будто бы невозможно истребить местечковый менталитет. Скорее всего, поэтому у нас с искусством в принципе плохо. Ты достигаешь какого-то уровня — и либо уходишь в преподавание, либо переезжаешь. Я переехать в Москву не могу, но у меня есть цель не клиниться только на семье, выбираться в другие сферы. Муж и жена — два разных человека, несмотря на то, что они в браке. Семья — третья история, которая пишется совместно. С такими взглядами в Ростове живется нелегко. Но я борюсь — мой талант мне не принадлежит, я точно не позволю его растоптать.

— У вас есть идеи, как развивать современное искусство в нашем регионе?
— Я вплотную познакомилась с галереей «Ростов», хочу дальше с ней взаимодействовать. Меня поразили слова куратора Ирины Ровер, когда она пришла ко мне в мастерскую. Я сначала хотела выставить другую концепцию, показать, как работают оттенки красного в разных моих работах, но она увидела «Аутсайдера» и предложила взять его. Оказывается, такой выставки в Ростове-на-Дону не было. Теперь нужно подливать масла в огонь, добавлять угля, чтобы внимание разгоралось больше и больше. Я решила вынести работы за стены галереи, мы уже нашли место. Ещё надо вытаскивать уличных художников из их уголков, причем выводить их на оригинальный и современный взгляд, иначе они начинают уподобляться либо мейнстриму, либо классике. Надо удивлять зрителей, расшатывать общественность, что и делает галерея «Ростов» с фестивалем «Ничего страшного». Пусть жители видят, что у нас есть что-то интересное, кроме пива и раков. Искусство не зря существует, оно отличает нас от животного мира, поэтому не надо бояться сложного. Мы же учим своих детей ходить: раз упал, два упал, а потом мозг запомнил, и нормально.

До 6 августа работы Татьяны можно увидеть в пространстве «Высота 5642».